Молот ведьмы - Каролина Фарр

— Тереза! Тереза, ради бога, нет! Я люблю тебя, Тереза! Нет... нет... нет!

Я пыталась остановиться, ответить ему. Но другой голос пересиливал.

— Прыгай! — командовал он. — Время пришло. Все скоро кончится. Будет так легко. Наклонись вперед... еще...

Я не могла не повиноваться.

У меня не было собственной воли, не было мыслей. Я должна была повиноваться.

Ветер все усиливался. Я чувствовала его влажные порывы на своем лице. Наконец подняла, вытянула вперед руки.

— Сделай шаг вперед... Загляни вниз... Теперь... Сейчас!

Вдруг ледяной ветер ударил мне в лицо, я вскрикнула и отпрянула от края. Смутно ощутила темноту вокруг, холод и сырость. Перед глазами все еще стояла картина — море внизу и острые камни. Я заглянула вниз и вскрикнула в ужасе, потому что увидела женщину, падавшую головой вниз, прямо на острые выступы камней. Она была в голубом платье, ее темные длинные волосы струились по ветру.

Она ударилась о камни, и бедное сломанное тело медленно скользнуло вниз, в белую пену прибоя, который сразу поменял цвет — с белого на красный...

— Нагнись вперед, Саманта... Еще... Ближе...

Голос все еще был внутри меня, он приказывал, уговаривал... Но только я не стояла на тропе Ширклиффа. Не знаю, где я была. Я боролась с этим голосом всеми силами.

Вокруг было темно, и начался дождь. Его холодные струйки больно ударяли в лицо и секли по телу. Я была в тонкой ночной ругбашке, ноги мои болели, мне было ужасно холодно.

Тяжелый шум волн доносился снизу, они бились о камни, и все еще оставался потусторонний голос, побуждая меня к саморазрушению.

Но я не была Терезой Кастеллано. Я — Саманта Кроуфорд. И все это происходило на самом деле! Ледяной дождь, огромная пропасть впереди, всего в нескольких дюймах от моих ног, высокий утес, море — все было наяву!

Я вскрикнула громко, отшатнулась назад, упала и стала отползать. Встала, попыталась бежать, но снова упала. Я была одна в ночи, в темноте под холодным дождем. Мое сердце колотилось, я вся дрожала, у меня не было сил. Но я должна была двигаться. Я должна была отсюда уйти!

Я лежала на мокрой траве, все еще недалеко от края обрыва. Потом дюйм за дюймом начала отползать прочь, сотрясаясь в рыданиях.

В завываниях ветра слышался безумный злорадный женский хохот, и у меня от ужаса на шее зашевелились волосы. Острый камень впился в ногу, но я почти не ощутила боли. Я должна отойти, отползти от утеса. Поднимаясь и падая, я почти ползком продвигалась по мокрой траве, мои руки были изранены о камни, ногти сломаны, я чувствовала, как кровь струится по пальцам. Казалось, прошли часы, прежде чем я поняла, что ползу по мягкому, недавно выстриженному симметрическими фигурами газону, эту симметрию я ощущала даже в темноте. Впереди высилось небольшое строение.

Я с трудом поднялась на ноги, почти с ума сходя от страха. Но я была спасена... от обрыва и уговаривающего голоса, я была далеко от опасного утеса.

Но где я? Дождь хлестал по моему телу, и снова мною завладело чувство ужасного одиночества. Хотя место показалось смутно знакомым... Что-то напоминало...

Строение было небольшим, из гладкого камня. Я нащупала дверь и начала стучать в нее, пока руки не заломило от боли.

— Пожалуйста, — молила я, — есть кто-нибудь здесь? Впустите меня!

Я прислонилась к двери без сил. Вдруг она подалась под тяжестью моего тела и начала открываться. Я чуть не упала и схватилась за стену, острое покрытие которой впивалось и крошилось под пальцами.

Я уловила смутный запах цветов — увядших роз. И вдруг поняла, где нахожусь. Это был мавзолей Зиндановых! Могила графини Лары!

Дико вскрикнув, я выбежала и понеслась прочь.

Не представляю, как долго и куда я бежала. Но знала, что бегу прочь от мавзолея и от «Молота ведьмы», и это все, что мне было нужно. Я бежала через густой лес, но едва замечала это. Дорога сделала поворот, и я увидела впереди огни в окнах и еще пламя большого костра. Он пылал так ярко, что в его свете хорошо были видны деревенские дома, теснившиеся вокруг круглой площади.

Я оказалась около одной из крестьянских семейных деревень Питера. Захотелось убежать, но я отчаянно нуждалась в прибежище. Деревня казалась пустой, никого не было видно, ни души. Я прислушалась, но различила лишь шум дождя. Один дом стоял с распахнутой дверью, и я кое-как добралась до него.

Прислонилась к стене. Ни звука не доносилось изнутри. Нет, все-таки звук какой-то был, но слабый, похожий на заунывное бормотание, которое я едва могла разобрать из-за стука собственного сердца и громкого дыхания.

Я прислушалась, дрожа. Голос был не один, их было несколько. Женские голоса, читавшие молитву. Женщины? Поймут ли они меня, помогут ли?

Я отделилась от стены и схватилась за дверной косяк, чтобы не упасть.

— Помогите! Прошу вас...

Голоса мгновенно стихли, и я увидела перед собой большую комнату. Группа женщин в черном стояла на коленях вокруг стола. В свете свечей я увидела удивление на повернутых ко мне лицах. Я стояла, покачиваясь, цепляясь за косяк, держась из последних сил на ногах. В мокрой насквозь, рваной ночной рубашке я наверняка представляла собой жуткое зрелище.

Потом я вскрикнула, разглядев, что на покрытом белым столе стоит гроб, а в нем лежит Параша! Мертвая. Длинные черные волосы прибраны, руки сложены на груди, вся в цветах, вокруг горят свечи.

В этот момент кто-то вроде бы назвал мое имя, но я почувствовала, что падаю...

Однако множество рук удержало меня. Я начала с ними бороться, яростно отталкивая их, хотя у меня не было сил, но все-таки еще пыталась сопротивляться.

Через некоторое время поняла, что, хотя эти женщины и говорят на незнакомом странном языке, они пытаются меня успокоить, а руки их касаются меня мягко и заботливо. Потом узнала над собой молодое лицо и услышала по-английски:

— Мадемуазель, теперь вы в безопасности!

Я перестала отталкивать их.

— Марица!

— Я здесь, мадемуазель. Вы спасены теперь. — Она что-то сказала по-русски, и я почувствовала, что меня поднимают и несут. Меня перенесли в другой дом, и, когда дверь открылась, я увидела там слабый свет керосиновой лампы. Находившаяся в комнате женщина встала, подкрутила фитиль. Сразу мягким светом залило комнату. Меня положили на кушетку.

Женщины засуетились вокруг меня, возмущенно показывая на мои раны на руках и ногах. Потом начали стаскивать с меня рваную рубашку. Одна из них принесла чашку и поднесла к моим губам. Напиток был почти безвкусен, но это был спирт, скорее всего водка, потому что я сразу почувствовала внутри согревающее тепло.

Женщины промыли мои раны, смыли грязь с моего тела и перевязали ноги.

— Мадемуазель, вы должны рассказать мне, как вы сюда попали? Это сделал Саша?