Клетка для простака - Джон Диксон Карр

Китти заговорила еще более резко:

– Что вы имеете в виду?

Ник усмехнулся, поудобней устроился в кресле, которое при этом заскрипело, и откинул голову на спинку. Китти смутно видела, что он смотрит на звезды – бесчисленные звезды, усыпавшие небо, светлевшее над темной бездной сада.

– Интересно, где он сейчас? – сказал Ник. – У этого мальчика был характер, черт возьми! Люблю, когда у парня есть характер! Да, Китти, я не возражал, боже упаси. Я знал, что он, бывало, не уходил из вашего дома раньше четырех утра. Знал, что ему это на пользу. От женщины, которая старше тебя, можно многому научиться. Вы понимаете? – Он поднял голову и подмигнул ей. – Ценный опыт, – продолжал Ник. – Хорошо, что это не могло помешать женитьбе мальчика. А я в этом уверен. В конце концов, Китти… э-э… мы с вами взрослые люди. Легкая интрижка – вот и все. Это не слишком серьезно. К тому же вы были слишком стары для него.

Глаза Китти расширились до невероятных размеров. Ее руки по-прежнему сжимали колени, и голова по-прежнему лежала на них.

– Если на то пошло, – сказала она, – то вы гораздо старше Бренды и разница в годах между вами куда больше, чем между мной и Фрэнком.

Инвалидное кресло заскрипело.

– Вы говорите, – продолжила Китти, и ее резкий голос громко прокатился по саду, – что мы взрослые люди. Возможно, в этих местах, кроме нас, вообще нет взрослых людей. Поэтому мы можем быть откровенны друг с другом, не так ли?

– Моя дорогая…

– Я видела, как вы на нее смотрели, Ник. Говорят, что когда-то вы были любовником матери. Хотите получить и дочь?

– А вы, оказывается, злобная ведьма, – воскликнул он.

– Когда необходимо, – согласилась Китти, – то да. Хоть я и не люблю этого. Я люблю красивые вещи, одежду, цветы, люблю, когда меня окружают счастливые люди. Но как бы то ни было, случилось несчастье. Я слишком много пережила и поэтому имею большее право быть злобной ведьмой, чем любой из ваших знакомых. Я хочу знать. Вам надо было устранить Фрэнка, чтобы прижать Бренду к стене?

– Вы хотите сказать, что я убил Фрэнка?

– Не знаю. – Китти вздрогнула и подняла глаза к небу.

Ник не возмутился и даже не обиделся. Левой рукой он настолько неловко отбросил огрызок яблока, что тот, ударившись об окно, отлетел к розовому кусту. Затем он заговорил с Китти таким вкрадчивым голосом, что та обернулась и внимательно посмотрела на него.

– За сегодняшний день я слышу это второй раз. Послушайте. За кого вы принимаете меня? Неужели вы полагаете, что я из кожи вон лез, да-да, из кожи вон лез (а, видит Бог, именно это я и делал), чтобы поженить Бренду и Фрэнка, лишь затем, чтобы убить его за месяц до свадьбы? Едва ли у меня будут собственные дети. Вы полагаете, что мне вообще не нужны дети? Вы полагаете, что я мог бы убить Фрэнка, именно Фрэнка, а не кого-нибудь другого?

Китти повела плечами:

– Нет, пожалуй, нет. И тем не менее странно, ужасно странно, что…

Пожалуй, она и сама не знала, что имела в виду, и непроизвольно протянула руку к его повязкам.

– Знаю, – сказал Ник. – В детективном романе убийцей неизменно оказывается калека, сидящий в инвалидном кресле. Если бы речь шла о детективном романе, я уже давно заподозрил бы сам себя. Неужели вы думаете, что я в таком состоянии способен летать над теннисным кортом? Да ведь я выпрямиться и то не могу без того, чтобы не опереться на здоровую руку. Да, черт побери, я инвалид. И переломы – отнюдь не симуляция. Они причиняют мне адскую боль. – Он глубоко вздохнул. – Хотите – верьте, Китти, хотите – нет. Но это правда. Что же касается Бренды, то позвольте мне в минуты слабости быть сентиментальным глупцом. Это все.

И вновь молчание. Ник настолько растрогался, что вынул платок и высморкался.

– Ну… – проговорила Китти.

– Знаю, что, заговорив о Фрэнке, я разбередил вашу рану.

– Но, Ник, факт остается фактом, ведь кто-то убил Фрэнка. Кто?

– Мистер Выскочка Роуленд, – заявил Ник. – И я знаю как… Ш-ш-ш!

Наверное, в своем споре они распалились больше, чем сами думали. На лицах обоих появилось виноватое выражение, когда они услышали скрип садовой калитки и из-под арки вынырнула голова сержанта полиции. Появление полицейского было встречено звонким лаем. В приоткрытую дверь дома проскользнул белый шнуровой терьер и, неистово виляя хвостом, бросился через лужайку. За ним мчался еще один шнуровой терьер, он с такой силой налетел на первого, что обе собаки прянули в разные стороны и, проскочив свою цель, вынуждены были развернуться и бежать обратно. Собаки с блестящими, восторженными глазами и маленькими, как у важных правительственных чиновников, бородками буквально захлебывались от восторга. С радостным заливистым лаем они подпрыгивали, вертелись в воздухе, извивались всем телом, подобно восточным танцовщицам, отчего сержанту Макдугалу казалось, что с ним жаждет познакомиться не две, а целая дюжина собак.

– Миссис Бэнкрофт? Если не возражаете, суперинтендант Хэдли хотел бы видеть вас на теннисном корте. И вас тоже, сэр, если это вас не затруднит.

– О!

Сержант Макдугал был человек добросовестный. Он засек время и подсчитал, что от теннисного корта до дома миссис Бэнкрофт всего десять минут ходьбы. Но он был к тому же человек заинтересованный; ему хотелось знать, что происходит на корте, однако его попытка поскорее доставить туда свидетелей успехом не увенчалась, поскольку собаки почувствовали к нему явную симпатию. Когда он вернулся со свидетелями, у него было чувство, будто он пропустил нечто важное.

Суперинтендант Хэдли стоял на крыльце павильона и вытряхивал большой кожаный баул. Сержант Макдугал находился слишком далеко и не мог видеть его содержимое.

Издалека донесся голос Хэдли:

– Вы совершенно правы, мисс Уайт, он почти пуст.

В ответ едва слышно прозвучал голос Бренды:

– Естественно. Но что вас в нем так заинтересовало?

– Ничего. Ничего. Я было подумал… – Хэдли с грохотом забросил баул обратно в павильон. – Очень хорошо: я ошибся. – Он отряхнул руки.

Бренда стояла на своем:

– О чем подумали? Что вы имеете в виду?

– А вы не догадываетесь, мисс Уайт?

– Нет.

– Если бы баул был набит посудой, – сказал Хэдли, – то весил бы гораздо больше. Фунтов тридцать. А мне не нравится вид этих следов, хоть и не знаю почему. Я было подумал, что если бы вы несли корзину с посудой, немного пошатываясь, то оставили бы следы именно такой глубины. Теперь