Город темных дел - Владимир Григорьевич Колычев

* * *

Тюрьма – это серость и убогость в зловониях людских грехов, девять лет в этой грязи впечатались в сознание намертво. Печеров Николай Григорьевич не отрекался от своего прошлого, но старался не впускать в свое настоящее напоминание о нем, поэтому его дом – это храм солнца, здесь всегда светло, а белый цвет в интерьере щедро отливает золотом. Здесь все заставляло думать об осторожности, один неверный шаг мог изменить дизайн его жизни, светлые тона поглотит холодный мрак, кремовая белизна мрамора уступит место серости казенного бытия. Сама по себе тюрьма не пугала, но в шестьдесят лет возвращаться туда не хотелось. А кое-кто его туда толкал…

– Да не давал я отмашку на Лаптя! – Балай скрестил на груди ладони, в глазах призыв к терпению и мольба о пощаде.

Печеров производил впечатление человека спокойного, рассудительного, внучка говорила, что у ее дедушки самые добрые глаза и щедрая улыбка. Но то внучка, а Балай такой же идиот, как и Ашот, Царствие ему Небесное.

– А почему менты тебя ищут?

Этим вопросом Печеров подводил знаменатель под судьбой Балая. Но еще не знал, убивать этого утырка или пожалеть. Ашот реально подставил его, получив наводку на банк, без спроса взял пацанов и напал на инкассаторов. Такое не прощается, с Ашотом Печеров не колебался, а Балай всего лишь хотел как лучше.

– Да потому что подставили меня! – От волнения Балай сначала икнул, затем закашлялся.

– Да ну!

– Ты же сам сказал пробить по убийству этого… Славина.

Печеров кивнул. С одной стороны, Паню и Киселя не жалко, пацаны реально отморозились, человека, считай, по беспределу замочили. Даже хорошо, что Ашот их в перестрелке положил. Но и Ашот свое получил по справедливости. А с Балаем пока не все однозначно.

– Пробил?

– Там нормально все, на Паню с Киселем все повесили. Но меня этот мент новый заинтересовал. Мы пасли его, смотрим, шмара к нему подъехала, он ее на хату повез. Мы на хату «прослушку» поставили, Шапокляк «жучка» вкрутил. Марта с этой хаты звонила, про Лыкова сказала, все расклады сдала, земля, связи, все такое. Лапоть этот реальная фигура, если Лысому такой подгон смог сделать… А реальная фигура должна платить! На нашей земле банкуют, а нам не платят. Почему? Мы к нему домой подъехали, хотели спросить, а Лапоть в отказ, даже не вышел, падла!

– Два косяка за тобой, Балай. Ты сначала у шмары на хате засветился, потом у Лаптя дома.

– Но так мы не собирались мочить Лаптя!

– А Гуляшу Лапоть зачем?

– Подставили Гуляша!

– Так тебя подставили или Гуляша?

– Ну и его…

– Это меня подставили, Балай! Ты подставил! Своей тупостью!

Печеров неторопливо открыл ящик стола, вынул оттуда два совершенно одинаковых с виду «вальтера», один вроде как боевой, другой поделка, зажигалка. Балай аж с лица сошел, так страшно ему стало. Сама судьба предложила ему рулетку «пятьдесят на пятьдесят». Очень жестокий вариант, когда классический вариант дает шесть шансов из семи, если предлагается «наган».

– Ну так я же снять с Лаптя хотел!.. Он ведь землей заплатить мог, ну, Лысого землей…

– Там очень много земли, – кивнул Печеров.

– В том-то и дело…

– А тебе всего два куба нужно… Если застрелишься, на кладбище похоронят, по-людски, – усмехнулся вор. – А если застрелят…

– А если повезет? – сглотнув, спросил Балай.

– Попробуй! – Печера вытянул обе руки, предлагая выбрать ствол.

– Я вас не подставлял, Николай Григорьевич! – Балай сдерживал дрожь в руках, чтобы не посрамиться, но пистолет от стола оторвал с трудом, как будто в нем центнер веса. – Но кто-то подставил! – И слова он выжимал через силу.

Печеров заинтригованно смотрел на него. Всегда интересно смотреть, как ведет себя человек перед смертью. Оба пистолета могли оказаться боевыми, тогда шансов у Балая нет.

– Кто-то узнал, что мы искали Лыкова, кто-то на этом сыграл!

Балай поднес ствол к виску, но на спусковой крючок нажать не смог, палец не слушался. Он зажмурился от страха, но на спуск все-таки нажал. Из ствола вырвался огонек, опалил ему волосы на виске, а Балай засмеялся – нервно и весело. Пистолет оказался обычной зажигалкой.

– Кто наводит ментов на ложный след? – подобрел вор.

Новые менты по-новому метут, могли возникнуть проблемы вплоть до СОБРа с их маски-шоу. Печеров прекрасно это понимал, поэтому не держал в доме боевого оружия. И два ствола – это зажигалки, но Балай об этом не знал, и не похоже, что догадывался.

– Я не знаю, но мог бы узнать.

– Так узнай.

– Но я же застрелился. – Если Балай и пошутил, то как-то не очень удачно.

– Я найду человека, который во всем разберется, – тяжело и холодно посмотрел на него Печеров.

От волнения Балая бросило в пот. Печора запросто мог повторить с ним смертельный номер, в этот раз без шансов на спасение.

– Да не надо, я сам!

– Тебе будет некогда. Менты тебя ищут, и пусть они тебя найдут. Расскажешь им все, что ты мне тут наговорил.

– А если они меня закроют?

– Не понял, ты что, боишься тюрьмы? – с презрением спросил Печора.

Тюрьмы Балай не боялся, но из кабинета выходил с опущенной головой. Вор криво усмехнулся, глядя ему вслед. Балай выходил на своих двоих, но в следующий раз, если облажается, его вынесут.

Глава 13

Здание новое, помещение для допросов оборудовано по последнему слову, но Гуляшова Малахов нашел в кабинете Щеколдина. Задержанный сидел за приставным столом, начальник отделения стоял у него за спиной, оказывая психологическое давление. Но физически на него не давил, во взгляде ни малейшей агрессии. Во взгляде желание во всем разобраться.

– Да не убивал я! Не мог!

Щеколдин полностью контролировал ситуацию, Малахов даже не собирался выяснять, почему задержанный не в наручниках. И ополовиненный стакан чая перед Гуляшовым не вызвал у него вопросов. Он и сам частенько прибегал к такому способу наладить контакт с подозреваемым.

– Это все слова, Тимур! Это все слова! Алиби давай! Где был в момент убийства, кто видел, что ты не убивал.

– Спал я! Дома спал! Не видел меня никто!

– И ты никого не видел?

– Кого я мог видеть?

– Ну, если телефон тебе подбросили, как ты говоришь, значит, кто-то это сделал.

– А-а, ну да! Кто-то подбросил! – закивал Гуляшов.

– Ты же говорил, что это мы подбросили.

– Ну, ты-то не мог… – косо глянул на Малахова задержанный.

– Я не мог, товарищ подполковник не мог… Может, это все-таки ты