Когда поют цикады - Стивен Амидон

был у себя, совсем один. Элис чувствовала это. На дороге перед зданием стояло несколько машин. Патрульный автомобиль эмерсонского участка, кроссовер с логотипом новостного канала на дверце и покоцанный седан. С полицейским в машине лениво трепались какой-то скучающего вида тип в кожаной куртке и расфуфыренная блондинка, вроде со стрижкой боб. Если прессе известно о Кристофере, почему ничего не появляется в новостях? Ах да, ему же еще семнадцать. Ну конечно! Несовершеннолетний. В свое время Элис набила руку на вычислении функции закона в зависимости от возраста и потому прекрасно знала, что пресса обязана соблюдать анонимность несовершеннолетних. Не в интернете, впрочем. В нем-то ни о какой анонимности говорить не приходится. Совсем скоро на Смит-стрит соберется толпа. Если она хочет повидаться с Мишелем в его доме, делать это надо немедленно.

Элис припарковалась чуть подальше жилища любовника. Кухня в его доме располагалась в задней части и оснащалась запасным входом. Задний двор был маленьким и, насколько ей помнилось, обнесен оградой. Она открыла «Гугл-карты» на телефоне и вывела на экран вид с высоты птичьего полета этого крохотного участка планеты. Уже через минуту женщина ознакомилась с планом района и разработала маршрут.

Она объехала квартал и остановилась перед участком, согласно ее расчетам, примыкавшим к мишелевскому. В окнах дома мерцал свет. Вполне возможно, его жильцы смотрели телевизор, копались в телефонах или компьютерах, отчаянно пытаясь отыскать новости о произошедшем так близко от них – об ужасе, предположительно учиненном, как им вскоре предстоит выяснить, сыном их соседа. С беззаботным видом – насколько таковой вообще возможен на чужой подъездной дорожке в будний вечер, да без какого бы то ни было вразумительного объяснения, – Элис двинулась на частную территорию. По крайней мере, под прикрытием темноты, успела она подумать за долю секунды до того, как ее едва ли не ослепил фонарь с датчиком движения. Женщина ускорила шаг. Осторожно пробралась через кустарник возле площадки на конце дорожки и затем пробежала мимо батута на лужайке. Один за другим вспыхивали другие фонари, и ее продвижение теперь напоминало киношный побег из тюрьмы. Наконец, Элис достигла деревянной ограды, отделяющей участок от дворика Мишеля. Штакетник оказался сантиметров на десять выше ее самой. Она огляделась по сторонам и на какое-то безумное мгновение задумалась, не воспользоваться ли батутом. Затем заметила тачку и, повернувшись спиной к яркому свету, устремилась к ней.

– Эй!

На балконе стоял мужчина – по-видимому, уже какое-то время. «Не останавливайся, действуй как ни в чем не бывало», – дала себе установку Элис и взялась за ручки тачки.

– Кто там?

Тачка врезалась в ограду, и та довольно угрожающе зашаталась. Элис забралась в кузов, однако выигранная высота оказалась куда меньшей, нежели она надеялась. К счастью, опыт по преодолению заборов у нее имелся. Она ухватилась за две заостренные планки, между двумя поодаль просунула правую ногу и рывком подтянулась. Наверху она намеревалась изящно замереть, однако импульс движения оказался больше расчетного. Потому Элис полетела во дворик Мишеля задницей вперед, попутно обо что-то острое ободрав предплечье. Зато сырая земля и опавшая листва смягчили ее столкновение с планетой.

«Надо было прыгать с гребаного батута», – подумала она, с трудом поднимаясь на ноги. Участок Мишеля был заметно меньше соседского, как и сам дом. И фонари здесь отсутствовали. Достигнув задней двери, Элис заглянула в окно. Над плитой горел светильник, еще один в коридоре. Она постучала, затем от души задубасила. И только тогда заметила, что рука у нее кровоточит, и весьма обильно.

В коридоре появился Мишель, с несчастнейшим видом. Только у самой двери он разглядел, что его незваный гость – Элис. Лицом при этом он отнюдь не просветлел – даже более того, на какой-то момент женщине показалось, что любовник и вовсе не собирается открывать. Тогда она подняла руку, демонстрируя рану, и произнесла:

– Требуется небольшая помощь.

Мишель

Он был близок к тому, чтобы проигнорировать стук в заднюю дверь. К парадному входу журналисты уже наведывались дважды. Были сама вежливость, он отвечал взаимностью. Желали получить комментарии. Обещали опубликовать их анонимными, поскольку несовершеннолетних называть нельзя. И он едва не уступил репортерам, едва не усадил их за стол и не объяснил, что все это ужасная ошибка. Его сын и мухи не обидит. Но адвокат велел держать язык за зубами, и потому он попросил их оставить его в покое. Еще были звонки, но эти-то хотя бы поступали на домашний телефон, который достаточно было просто выдернуть из розетки.

В какой-то момент его охватило искушение укрыться в ресторане – вот только журналисты и туда за ним увяжутся. И вполне может статься, что появиться там снова у него получится нескоро. До него начало доходить, что закрытие «Папильона» грозит обернуться отнюдь не временным, как он полагал всего несколькими часами ранее. Наблюдая за полицейским обыском собственного дома, Мишель вдруг осознал, как же стремительно рушится его прежняя жизнь. Копы заявились буквально через несколько минут после его возвращения из участка – он едва успел закончить телефонный разговор с адвокатом, который и предупредил об обыске. На пороге стояли двое полицейских в форме и Прокопио, с подписанным судьей ордером. Мишель взирал на действо с кухонного стула, с которого ему запретили подниматься. Они сунули нос в каждый уголок, шкаф, кладовку – да во все щели. Изъяли его и Кристофера компьютеры, запихали в мешок зубную щетку сына, простыни с его кровати и одежду, разбросанную на полу в спальне. Снаружи обшарили гараж и мусорные баки. Единственное, чего полицейские не тронули, так это мобильник Мишеля. Адвокат велел ему спрятать телефон и наплести, будто тот потерялся, и пообещал, что исключит устройство из ордера, прежде чем копы за ним вернутся. Мобильник понадобится им для переговоров.

Звали адвоката Дэвид Кантор. Он прибыл вскоре после ухода полицейских, бросив остальные дела и помчавшись к нему из Бостона сразу же по окончании их телефонного разговора. Перед визитом в участок к Кристоферу ему хотелось сначала пообщаться с отцом. Это был высокий мужчина с густыми бровями и большими руками, смахивающий на Эллиотта Гулда в молодости. Его голос, несмотря на мягкость, звучал властно. Мишелю он сразу же понравился.

– Значит, вы из Ливана? – переспросил Кантор, когда Мишель подал ему чашку кофе.

– Провел там детство. Но образование получил в Париже и какое-то время там работал, прежде чем перебраться в Америку.

– Мишель, вы мусульманин?

– Католик. Я из семьи маронитов. Слышали про таких?

– Слышал.

Ответ произвел на Мишеля впечатление. Большинство и