Кот мяукнул в третий раз - Юлия Владиславовна Евдокимова

– Я знаю, у кого было одно из писем – у Григоревича, – тихо сказала Грайлих. – Но кто передал письмо ему?

– Существовало две копии бухгалтерской книги. – Продолжала заведующая Болтужевским архивом. Их сделал местный краевед Арнольд Михайлович Крушинский. Одну копию он продал, если мне не изменяет память, возможно, вторая осталась у него.

– Он жив?

– И здоров. До сих пор преподает в школе и методично составляет летопись истории города. Поговорите с ним, может, копия у него сохранилась, или вспомнит, кому продал вторую.

Стрельников откланялся, сославшись на дела, а Грайлих вызвала такси и отправилась в местную школу. Оттуда ей пришлось снова вызывать такси и ехать к Крушинскому домой.

Краевед долго выспрашивал, зачем она явилась, потом, решившись раскрыть дверь пошире, ахнул:

– Так вы… Таисия Грайлих!

– Она самая.

– Боже мой, Грайлих! Голубушка, что ж вы сразу не сказали, что это вы? Вы же понимаете, у меня здесь столько исторических документов, что я не могу открывать дверь незнакомым людям.

Польщенная, Таисия улыбнулась:

– Ну, а у меня нет привычки являться к незнакомым людям и представляться через дверь. Но меня привела к вам одна интересная история…

– Ну-ка, ну-ка,– невысокий лысый краевед потер руки и стал невероятно похож на Владимира Ильича Ленина. Он даже картавил как Ильич в кино. – Послушаем.

Грайлих рассказала, что найдены предметы из клада Болтужевых. Крушинский еще больше оживился, все время повторял: – Невероятно, невероятно! Но их же покажут публике? Я смогу… смогу их увидеть?

– Вы никогда не слышали о продаже предметов из клада?

– Никогда. Точнее, последние двадцать пять лет, как я вплотную занялся историей родных мест, ни о чем таком я не слышал.

– Но вы, конечно, слышали об убитой студентке, которая готовила выставку? К ней попала опись предметов, составленная тридцать лет назад девушкой Катей, которую прислали на работу в ваш местный музей.

– Что-то припоминаю… она тоже погибла! – Глаза Крушинского превратились в блюдца, словно у собаки из сказки Андерсена.

– Я просто подумала, что некоторые предметы могли продать, некоторых предметов из описи в кладе не оказалось.

– Я не понимаю…

– Чего?

– Если та девочка… Катя, вы сказали? Если Катя составила опись предметов, почему она никому не сказала?

– Боюсь, что сказала… поэтому и умерла. Я подумала, что если мы сравним опись, составленную Катей, с более ранней, из бухгалтерской книги Болтужевых, то мы сможем узнать, сколько предметов пропало за это время. Скорее всего. Катя делала свою опись по этой книге.

– Голубушка, вы абсолютно правы! – Краевед захлопал в ладоши. – У меня были две копии этой книги, но одну я продал… это было так давно… а кому… мне нужно поднять старые записи. А вторая на месте, да-с, на отведенном ей месте.

Крушинский начал неуверенно озираться по сторонам. Если в нагромождении на столе и стенных стеллажах папок и бумаг что-то можно было найти, то он просто гений.

Лицо краеведа просветлело, когда взгляд упал на предмет, напоминающий щипцы.

– Знаете, голубушка, что это?

– Гасилка для свечей. – Грайлих почувствовала себя школьницей на экзамене.

– Браво, браво, и для чего она использовалась?

Что ж, пятерка ей сегодня обеспечена. Сколько знатных дам девятнадцатого века она сыграла! – Не для пламени, конечно. Для подрезания фитилей до изобретения тех, что сгорали сами. Но что с копией книги?

– Ах, простите, увлекся. Копией? – В глазах мелькнуло недоумение.

– Бухгалтерской книги Болтужевых.

– Да, конечно! Сколько всего в голове, сколько всего! Минуточку… сейчас. сейчас…

Грайлих последовала за Крушинским в маленькую комнату без окон в задней части дома. Судя по всему, краевед жил один, людям в этом доме места не было, все занимали документы и записи. В этой комнатке папки и книги были повсюду, не только на полках, но и в стопках на полу.

– Куда я ее положил?

«И этот человек что-то говорил об отведенном месте?»

Краевед продолжал бормотать: – На букву «к»? Клад? Или «и»? История? Или «б», Болтужевы? Ах, да, кажется здесь.

Он приставил к полкам железную стремянку, бросил взгляд на Грайлих, мол, не поможет ли, потом вспомнил, кто его гостья и забормотал что-то про душечку и голубушку.

Все же Таисия подошла ближе, чтобы поддержать Крушинского, если краевед потеряет равновесие, хотя, рухни от вместе с лестницей, ей мало не покажется.

– Странно. Ее здесь нет.

– Вы могли продать ее?

– Я бы никогда так не сделал. Я продал одну копию, но не расстался бы с другой. В любом случае вы первая, кто спрашивает у меня про эту книгу.

– Вы уверены, что книгу не украли? Может, какой-нибудь одержимый историк?

– Это же не летопись временных лет. Местная история? Не могу себе представить.

– Кто-нибудь из посторонних заходил в последнее время?

– Только вы.

– И все же книги нет.

– Нет…

– Могли вы положить ее в другое место?

– Что вы, что вы, голубушку, совершенно исключено! Кстати, я припоминаю… копии делал мне Светлицкий, Вадим Леонидович. Возможно, у него что-то осталось… Попробуйте сходить к его вдове.

– Марине Мироновне?

– Да-да. – В глазах Крушинского загорелся огонек и Грайлих поняла, что сейчас он будет лобызать ей руку на прощание. Поэтому она закивала, пробормотала слова благодарности и рванула с неподходящей ее возрасту прытью к выходу. Лишь чудом не споткнулась о бесчисленные стопки бумаг.

Таисия вернулась в гостиницу, где пообедала в кафе за соседней дверью в компании Серафимы и Лели, пока делилась новостями.

– Внучка вернулась? – поинтересовались новые подруги.

– Вечером должна приехать из Серафимовска. Так странно, какая насыщенная у меня здесь жизнь… просто диву даюсь. Сегодня я побывала в больнице и в архиве, навестила краеведа, после обеда пойду к Мармире, а вечером к внучке в усадьбу. Я тут у вас даже про тай-цзы забыла, не до тренировок!

– С пустыми руками в гости не ходят. – Леля исчезла на кухне и появилась со свертком. – Булочки с абрикосовым вареньем. Я варю абрикосы с розмарином и тимьяном. Попробуйте, пальчики оближите!

* * *

Глаза Мармиры казались тусклыми, щеки посерели, но она по-прежнему выглядела безупречно: волосок к волоску, ни одного шанса седине в черных волосах, неизменная нитка жемчуга. Но женщина постарела лет на десять с той ночи в лесу, когда пришлось опознавать незнакомца.

– Следователь звонил, сказал, что в ближайшее время ждет новостей о личности этого человека. Я только и думаю об этом бедняге. Зачем он появился? Что хотел мне передать?

– Вы уверены, что та записка была от него?

– Да, конечно, поэтому он и не пришел, был уже… мертв. – Она прижала ладони к