Страховой случай - Владимир Макарычев

– За жизнь свою поганую испугался, – раздался с койки чей-то злорадный голос.

Многие в маленьком экипаже испугались не на шутку, к тому же морская болезнь приковывала их, как японских смертников, к штатным койко-местам.

Тяжелее других качку переносил Головешкин. Он тихо скулил, не имея сил подняться даже до гальюна, отчего мочился прямо под себя. Из пятнадцати человек обедали всего четверо – Сергей, Николай, Валентин и Афанасий. Самый молодой держался стойко, а от качки у него лишь поднимался аппетит, чему многие удивлялись.

Палубную вахту стояли, обутые в резиновые сапоги. Поверх плаща надевали красный спасательный жилет и накрепко привязывали себя капроновым линем к швартовному кнехту . Так распорядился Сергей, беспокоясь за жизнь вахтенных у буксирного устройства.

Валентин после недавнего конфликта затаился. Он добился своего, старший на борту не обращал на него внимания, удовлетворившись уступчивостью вчерашнего противника. А ночная вахта служила хорошим временем для размышлений. Особых усилий там и не требовалось, главное – наблюдать за морской обстановкой и надежностью крепления буксирных тросов. Нажимался рычаг швартовной лебедки, и буксирные канаты натягивались или ослаблялись. При работе механизм лебедки издавал звук, похожий на двигатель десантного самолета. Сильный штормовой ветер обжигал лицо. Валентин в таких случаях всегда вспоминал свой первый парашютный прыжок. Не заладилась служба. Вид самолета, с которого совершается высадка десанта, вызывал у него чувство страха, ноги становились ватными, а рука раньше времени выдергивала парашютное кольцо, поэтому его уносило далеко от точки приземления. Взводный заметил мандраж молодого солдата перед прыжками и перевел Валентина в хозяйственный взвод.

Чтобы согреться, он принялся точить лезвие ножа, отобранного в драке. Знал, что холодное оружие ему еще пригодится. Проведя лезвием по швартовому канату, представил, как обрезанные канаты соскользнут в воду, быстро, как выстрел из охотничьего ружья. Он ухватится за канат и спрыгнет в море. С буксира сразу же заметят обрыв и начнут подтягивать канаты к себе на борт. Таким образом и спасет себя.

До прихода корабля в точку передачи оставалось несколько часов. Зеленов понимал, другого случая выполнить задание больше не будет.

Перед глазами вставал образ Авдеева. Его узкие желтые глаза проникали в самое сердце, требовали действий и результата. За его мешковатой и добродушной внешностью скрывался жестокий характер. Валентин знал, что этот человек переступит и не обернется. Сегодня на карту поставлено все его будущее. Выполнит поручение Авдеева, получит деньги и должность. Нет – потеряет все, что имел. А он уже потерял работу. Неожиданно после встречи с Мариной его уволили из полиции, не прошел переаттестацию. Кто-то оказался сильнее Авдеева, который ничем не смог помочь.

Людей Авдеев считал всего лишь навозом и средством для добывания денег. Не случайно его афоризм звучал так высокомерно: «Для дождевого червя любая навозная муха – птица высокого полета». Вот Валентин и был тем самым червем, а Авдеев, видимо, считал себя мухой. Сам где-то прознал о планах Зотова и приказал устроиться на судно.

– Во что бы то ни стало должен послать на дно пароход Зотова, – жестко инструктировал он Валентина перед его отправкой в Находку, – изучи матчасть. План действий получишь у Тимура. Тот, что был с нами на охоте.

Именно с Тимуром прилетели в порт назначения. Но что-то у него не заладилось. В заливе Стрелок, куда переправили с завода авианосец, приблизиться к кораблю незамеченным оказалось невозможно. План по постановке мины к его днищу с помощью аквалангиста провалился. Причиной послужили специальные гранаты, бросаемые каждый час в воду с соседнего корабля. Тогда Тимур вручил Зеленову пластит и на словах объяснил, как и когда его привести в действие. Продумали и запасной вариант – с помощью швартовой лебедки сбросить в море троса, заведенные на буксир.

На часах было пять утра. Валентин знал, как быстро и внезапно приходит южный рассвет. Следовало поторопиться.

Замерзшими от постоянного пребывания в воде руками попробовал ослабить стопор на швартовом барабане. Не поддавалось. Кувалду приготовил заранее, но из-за качки забыл взять с собой, оставил в рундуке. Открыть стопорное кольцо не удавалось, а без снятия стопора швартовная лебедка будет работать вхолостую. Валентин беспомощно осмотрелся у себя под ногами. Потоки воды, словно миллионы змей, обволакивали и заполняли палубу корабля. Останавливались в пустотах, чтобы заполнить их, затем еще стремительнее бежали в сторону наклона палубы, возмущенно вспениваясь, встретив препятствия на своем пути.

Найти какой-либо посторонний предмет в такой обстановке невозможно. Давно смыло за борт все, что плохо закреплено.

Медленно скользя по палубе, чтобы не вывалиться за борт, Валентин направился к правой лебедке. Стопорное кольцо легко соскользнуло с барабана. Крепить его не стал. Оставалось включить механизм, и трос соскользнет в море.

«Пусть тащит один буксир. В штормовом море ему не справиться с непосильным грузом, – рассуждал он, вспоминая инструктаж Тимура. – Корабль неминуемо начнет крутить ветром и волнами. В такой ситуации команда буксира сама сбросит буксирный трос, и авианосец останется без управления. А два корабельных дизеля выведутся из строя с помощью пластита».

Часовой механизм на пластитной мине Валентин поставил перед заступлением на вахту. Взрыв должен прогреметь ровно через полчаса. Он выведет из строя автоматику корабельных двигателей, затем, с помощью лебедки, сбросит в воду трос, заведенный на буксир с правого борта, а старшему, если что, скажет, что качка сорвала стопор, недоглядел. Дальше видно будет. Борт корабля покинет только в крайнем случае, хотя Тимур и предлагал спрыгнуть в море, закрепившись за сброшенный конец троса.

«Страшно. Высота корабля большая. Разобьет о волны», – с опаской поглядывал Валентин на лениво шевелящиеся темные валы.

Точно такое же чувство страха он испытывал при прыжках с парашютом. Всегда боялся высоты, но море оказалось намного страшнее. Оно не давало возможности выжить, а все средства спасения служили скорее психологической поддержкой экипажа. А Валентину безумно хотелось жить!