Сибирский вояж - Александр Джад

Прислушался к себе. Внутри всё клокотало. Дарья. Нет, всё-таки рад её приходу. Не скажу, что ждал… Но приятная теплота так и распирала грудь.

Михаил. Друг остался где-то там, в другой жизни. Его заботы моментально ушли куда-то, спрятались, затмились… Даша…

— Дашенька…

Волнистые волосы раскиданы по плечам. Щёчки подёрнуты яркой с мороза краской. Упругие губы… Заглянул в её огромные поистине бездонные глаза. Приобнял.

Она прижалась, обдала уличным холодом и горячим, вкусным теплом.

— Не ждал? — тихонько спросила.

— Ждал…

Расстегнул её куртку. Пропустил руки за спину. Она прижалась. Потёрлась щекой… Поцеловал её глаза, губы… Не торопясь присел. Медленно принялся расстёгивать её высокие сапожки. Осторожно стянул с ноги. Коснулся губами коленки… Он потянулась ко мне… Это был, наверное, самый желанный поцелуй в моей жизни. По крайней мере, тогда мне показалось именно так…

Сладка и обворожительна стезя любви. На этом пути есть всё: от счастья до горя, от радости до печали. А от того, чего в жизни больше, складывается наша удачная или горькая судьба. И как бы там ни было, в моменты близости, наивысшей точки наслаждения нет более яркого, умопомрачительного ощущения радости и счастья. Не придумали там, наверху, Высшие Силы более сильного и манящего чувства, чем такая многообразная и непредсказуемая для каждого, но одинаково влекущая всех любовь…

— Душ… — через какое-то время, не отпуская меня, прошептала Даша. — Вода… Это так чудесно…

Что она имела в виду, не уточнила, но это было неважно. Вдыхая аромат её тела, не хотелось думать вообще. Держа в объятиях, наслаждался её голосом, дыханием, улыбкой…

— Приготовлю-ка нам яишенку, — в тон ей прошептал я.

— Хм, — улыбнулась Даша. — Еда холостяков?

— Ошибаешься. Знаю с десяток рецептов приготовления этого, казалось бы, обычного блюда от глазуньи до омлета.

— Извини, — погладила ладошками мои губы, — не хотела обидеть.

— Договорились, — поцеловал кончики её пальчиков. — Ты в душ, а твой рыцарь на кухню…

— Хик, — усмехнулась Дарья, пряча носик у меня на груди.

— Ты чего?

— Прикольно звучит: рыцарь на кухню…

— Не вопрос, можем поменяться: ты — на кухню… Хотя…

— С этого момента подробней.

— Без проблем. Мы оба в душ, а потом на кухню.

— Принимается!

Даша выпорхнула из моих объятий, накинула на плечи мою рубашку и скользнула в ванную комнату.

— Где ты есть-то? — за дверью послышался шум воды и радостное фырканье. — Давай ко мне!

Вот кто-то же придумал воду. Вода в любом её проявлении чудодейственна и прекрасна. Неоднократно замечал, бывало, устанешь так, что не чувствуешь ни рук, ни ног. Тело будто палками побито. Голова свинцом налита. Но стоит встать под прохладный душ, ощутить на себе его ласковые струйки, как усталость и тяжесть точно рукой снимает. Тело становится лёгким, почти невесомым, хочется жить и радоваться. А это всего лишь привычная, окружающая нас везде и повсюду, даже присутствующая в виде невидимой взвеси в воздухе, вода…

После душа Даша присела у стола в кухне. Одну ногу поставила на табурет, обняла её руками, положила подбородок на коленку и с интересом наблюдала за моим священнодействием.

— Будем делать яичницу особым способом. Именно способом, — подчеркнул я, — потому что рецепт один из известных.

— Уже интересно, — заинтересовалась Дарья. — Посмотрим, что ты там придумал.

— Яичницу нужно есть с белым хлебом и маслом. Пока готовлю, займись-ка этим.

— Хорошо. Ты не отвлекайся, всё будет исполнено в лучшем виде.

— Кто бы сомневался! Итак, берём бекон или грудинку, — было приятно внимание небезразличного мне человека, — словом, любое подкопченное мясо с салом. Нарезаем тоненькой соломкой и выкладываем на сковородку, огонь уменьшаем. Вот так. Пока сало топится, нарезаем немного репчатого лука и выкладываем туда же.

— Пока всё обычно, — готовя бутерброды, Даша внимательно следила за мной.

— Согласен. Теперь разбиваем в миску четыре яйца. Для двоих, думаю, этого будет вполне достаточно. Подсаливаем, добавляем для нежности немного молока, всё хорошо взбиваем и выливаем в сковороду к уже припущенному луку.

— В чём фишка? — уточнила Даша.

— Вот. Теперь мой выход. Следи за руками. Огонь прибавляем. Яичница зашкварчала — и тут уже не зевай. Нужно собирать её к центру деревянной лопаткой. Видишь? Получаются такие толстые, пышные складки, а жидкая субстанция занимает освободившееся место. Теперь, смотри, растёкшаяся запекается, и мы её тоже подгребаем, только без фанатизма. Далее уже кто как любит, мне нравится, чтобы сверху яичница осталась недожаренной.

— Надо же? — удивилась Дарья. — Я тоже люблю жиденькую хлебушком собирать!

— Тогда быстро к столу! — ставя сковороду на подставку возле Даши, посоветовал я. — Такую яичницу нужно есть только горячей, с пылу-жару…

Мы уже пили чай, когда Дарья, подняв на меня задумчивый взгляд, сказала:

— Арсений, а я ведь приехала к тебе, можно сказать, по Делу…

ГЛАВА 4

Без тебя

Счастье — это высокая гора,

с которой больно падать.

Но и не отвращай.

Если хочет, пусть забирается.

Ю. Голованов

Мы уже пили чай, когда Дарья, подняв на меня задумчивый взгляд, сказала:

— Арсений, а я ведь приехала к тебе, можно сказать, по делу…

— Можно сказать? Что ж, обнадёживает.

— Чего уже тут обнадёживать? — улыбнулась Даша. -

У нас и без надежды лучше, чем у иных с надеждой…

— Чего-то ты тут накрутила. Сама-то поняла, что хотела сказать?

— Ой, совсем меня запутал. Давай к делу.

— Уже интересно. У вас, дама, ко мне дело?

— Да. И дело это, между прочим, не столько мне, сколько вам, мой господин, будет интересно.

Дарья вышла в комнату и принесла несколько машинописных листков.

— Вот, — она протянула мне бумаги.

— «Без тебя», — прочитал я заголовок. — Ты написала рассказ?

Видно, правильно говорят, мол, всё передаётся половым путём… В смысле, по полу. Пообщалась с писателем, сама стала писать. Бывает…

— Нет, это всего лишь информация, — уже вполне серьёзно сказала Даша. — Подумала, ситуация эта может тебя заинтересовать,

— Очень даже может быть… — согласился я. — Тогда читай вслух.

Даша, не споря, что совсем не свойственно женщине, взяла листки и начала читать:

— Тома не блистала красотой…

Тома не блистала красотой. Да что там не блистала… Прямые. как солома, и такого же цвета короткие волосы не знали парикмахерских изысков. Желая что-либо рассмотреть, она близоруко щурила глаза-пуговки разного цвета: один бледнокарий. другой — безлико-серый. Жёлтые неровные зубы прятались за тонкими бесцветными губами.

С остальным было немного лучше. Небольшая упругая грудь, не знавшая бюстгальтера, твёрдыми бугорками выделялась под так любимыми ею свободными майками или свитерами — по сезону. Хрупкая талия, аккуратная попка и ножки… Нормальные, не