Призрак Сомерсет-Парка - Б. Р. Майерс

отвала наелась сэндвичей миссис Гэллоуэй и картофельного супа с луком-пореем. Нужно было восполнить завтрак, к которому я едва притронулась. Я намеревалась немного отдохнуть, но вместо этого продремала целый день и проснулась с ужасающей головной болью. Флора любезно передала Бромуэллу, что я не спущусь к ужину. В результате вечернюю трапезу принесли в мою комнату, где я, даже не потрудившись одеться, съела вторую и третью порцию. Однако намеренно ограничилась лишь одним бокалом вина, чтобы впоследствии не терять концентрации. И пусть мистер Локхарт заверил, будто комнату Одры уже обыскали, меня влекло туда нечто неосязаемое, чему я не в силах была сопротивляться. А поскольку ключ внезапно пропал, эта тяга многократно усилилась.

И снова пришлось дожидаться позднего вечера: прежде чем приступить к делу, следовало убедиться, что все спят. С коробкой шпилек в руках я опустилась на колени перед замком спальни Одры. Осторожно просунула шпильку в отверстие. Потом повернула голову в сторону, прижалась ухом к замку, сосредоточилась и мысленно представила внутреннюю часть механизма. Шпилька продвигалась постепенно. Вскоре она встретила преграду и вдруг провернулась. Я отпустила ее, ошеломленно наблюдая, как дверная ручка поворачивается сама по себе. Раздался гулкий щелчок, и дверь открылась внутрь.

Глава 25

Леди Одра Линвуд

Запись в дневнике

Сомерсет-Парк,

21 января 1852 года

Что ж, Дружочек, диадема его не покорила.

Я улыбалась, расточала улыбки и смеялась, изо всех сил притворно веселясь, но мистер Пембертон в ответ на мои старания лишь молча кивал с той стороны обеденного стола. Полагаю, он прекрасно сознает: ему ни к чему пытаться снискать мое расположение, чтобы унаследовать Сомерсет-Парк. Поместье и так станет его собственностью, как только отец… Ох, я даже не могу написать эти слова. Мне дурно от одной мысли об этом.

Он приятен на вид, и в его лице и манерах нет ни одной злобной черты, однако меня тревожит его отстраненность. Ему известно, в каком я оказалась положении. Улыбка или слова ободрения могли бы унять мою нервозность.

Разве это не странно? Мистер Пембертон куда ближе к простому люду, и все же он вправе претендовать на Сомерсет-Парк. А я – полноправный потомок Линвудов – вынуждена лебезить перед этим человеком и склонять его на свою сторону.

Прости меня, Дружочек. Полагаю, во мне говорит лишь моя уязвленная гордость. Мистера Пембертона можно извинить за то, что он не упал на колено и не сделал предложение в тот же день, когда нас представили. Но, несомненно, когда мы встретились во второй раз, уже было бы вполне допустимо заговорить о браке.

Уильям к ужину не вышел. В глубине души я восхищаюсь тем, что он отказывается раболепствовать перед мистером Пембертоном, как все прочие. Однако наш брак обеспечит и будущее Уильяма. Мне бы хотелось, чтобы он это понял. Хотелось бы, чтобы он не страдал так сильно, как я подозреваю.

После ужина кто-то окликнул меня, когда я шла по коридору. Я заглянула в библиотеку, но там никого не оказалось. Я уставилась на портрет дедушки над камином. Слуги поговаривают, будто он обитает в библиотеке. Даже после его смерти они пребывают в ужасе. В этом есть какое-то очарование.

Интересно, как поступил бы дедушка, если бы вместо сына у него родилась дочь? Не могу представить, чтобы он отказался от Сомерсета. Может, он и был жесток, однако не стал бы возлагать надежды на то, что его спасет незнакомец. В этом я твердо уверена.

В библиотеке стало холодно. Развернувшись к выходу, я обнаружила, что в дверях стоит Уильям и смотрит на меня измученным взглядом. Он спросил, что я думаю о мистере Пембертоне – хочу ли по-прежнему выйти за него замуж и готова ли стать его женой во всех смыслах.

Мое лицо запылало от гнева. Я подошла к нему и потребовала объяснить, почему он не присоединился к нам за ужином. Разве он не знает, что я отказываюсь от собственного счастья ради спасения Сомерсета? Как смеет он так беззастенчиво расспрашивать меня о сокровенном? Разве он не знает, как меня это уязвит? Я ударила кулаком его в грудь, и по моим щекам потекли слезы.

Уильям схватил мою руку и поднес к губам. Я не отстранилась. Он наклонился ближе и прошептал мне на ухо, что мы не в силах совладать с судьбой.

Часы пробили полночь. Напоминание о том, что время на исходе. Не говоря ни слова, я выбежала вон и помчалась вверх по лестнице к себе в комнату. Пока я пишу это, мое сердце все еще бешено колотится. Как все запутано, Дружочек! Но все это совершенно не важно, особенно если я столь не уверена в своих желаниях. С таким же успехом я могу пожелать луну с неба. Мне не суждено познать любовь.

Я думала, мне суждено выйти за мистера Пембертона, но, похоже, ему не нужны ни Сомерсет-Парк, ни я.

Глава 26

Войдя в темную комнату, я сразу почувствовала холод и сильный запах спиртного.

Дверь позади захлопнулась. Единственным источником света служила свеча, которую кто-то держал в руке.

Комок в горле пропал, и я обрела голос.

– Мистер Саттерли, – сказала я. – Что вы здесь делаете?

Уильям вымученно хохотнул.

– Я бы мог задать вам тот же вопрос.

– Я надеялась позаимствовать какую-нибудь принадлежавшую леди Одре вещь, которая поможет мне установить связь с ее духом, – ответила я, зная, что ложь должна быть последовательной.

– Вам здесь не место, вы не достойны находиться в этой комнате. – Он попятился и зажег от свечи канделябр на прикроватном столике.

Постель, украшенная рюшами и подушечками, была тщательно заправлена. Она больше смахивала на десерт, чем на кровать, где можно приклонить голову. С одной стороны виднелся смутный отпечаток тела.

– Теперь это ваша комната? – спросила я Уильяма, гадая, что он собирается предпринять, раз поймал меня на попытке взломать замок.

– Должна быть моей. – Он покачнулся. Его галстук был развязан, жилет и сюртук валялись скомканными на полу. – Но нет, сегодня я такой же правонарушитель, как и вы, мисс Тиммонс. – Последнюю букву он протянул, будто шипя.

– Так это вы украли ключ у миссис Донован, – сказала я.

– Просто одолжил. – Он уже успокоился и зашагал по комнате, зажигая остальные канделябры.

Меня не должно было удивить богатое убранство комнаты, но, даже зная масштабы великолепия Сомерсет-Парка, я широко распахнула глаза, когда спальня