Холод в Берлине - Эуджен Овидиу Кирович

чтобы выпросить у администратора разрешение позвонить, поскольку я не был постояльцем гостиницы. Наконец я добрался до аппарата, и женский голос на другом конце провода спросил, чем мне помочь.

– Капитан Роберт Гарднер велел позвонить по этому номеру в случае чрезвычайной ситуации, – сказал я.

– Ваше имя и звание?

– Я не военный, а журналист. Меня зовут Джейкоб Хубер.

– Немец?

– Нет, американец. Из Чикаго.

– Хубер?

– Да. – Я повторил фамилию по буквам.

– Подождите немного.

– Прошу вас, поторопитесь.

На счету была каждая минута. Я уже представлял себе Гарднера в наручниках и без сознания на заднем сиденье черной «Волги», мчащейся в направлении советского сектора. Тюльпанов заманил нас в мышеловку, использовав Марию вместо сыра.

Несколько мгновений спустя в трубке раздался резкий мужской голос и спросил меня, в чем дело. Я повторил сказанное диспетчеру.

– Гарднер, говорите? Боб Гарднер?

– Да. Мы оба были…

– Где вы сейчас?

– Что? Я в вестибюле отеля «Кац» в Шпандау, в британском секторе.

– Машина с вами?

– Да, снаружи. Что мне делать?

– Оставайтесь на месте. За вами приедут.

– Эй, послушайте. Ситуация…

– Позвольте повторить: никуда не уходите, если хотите остаться целым.

Он повесил трубку, и я задумался, что еще можно предпринять, кроме как набрать номер повторно в надежде попасть на кого-нибудь другого. В конце концов я вышел на улицу, чтобы запереть машину, и решил-таки подождать на диване в холле отеля. Висевшие на стене большие часы показывали 14:41.

Я просидел целый час – один из самых долгих часов в моей жизни. Неужели я был настолько наивен, чтобы вообразить, будто Тюльпанов сдержит слово? Вероятно, Мария уже сгинула во чреве левиафана, и теперь ее никак не вернуть. Я вспомнил, что у Гарднера две дочери: казалось, что я осиротил их собственными руками.

Несколько человек в гостиничной униформе, сгрудившись вокруг шипящего радиоприемника, слушали негромкий голос диктора. Зашла пара средних лет, взяла на стойке регистрации ключ и поднялась по лестнице, переговариваясь на каком-то славянском языке. Появился почтальон, передал администратору желтый конверт и исчез.

От радио отошла пожилая работница с парой недостающих зубов и предложила мне что-нибудь принести. Я заказал напиток. Еще через час, после выкуренной пачки сигарет и двух чашек суррогатного кофе, в холле наконец появился водитель Гарднера.

– Поехали, мистер Хубер, – сказал он. – Отдайте мне ключи от машины, что стоит на улице, если вы не против.

Я протянул ему ключи и заговорил о произошедшем в кафе, однако он перебил:

– Успокойтесь, все в полном порядке. Идемте!

– Что значит «успокойтесь»? А как же капитан Гарднер?

– Он в полном порядке.

Мы вышли на улицу. Водитель, прежде чем сесть в машину, протер тряпкой ветровое стекло.

– В каком смысле он в порядке? – не унимался я. – Что произошло?

– С капитаном Гарднером все в полном порядке. Даже не знаю, как выразиться точнее, – ответил он, заводя двигатель. – Произошло небольшое недоразумение, вам не о чем беспокоиться. Куда вас отвезти? Домой?

– Я все еще хочу знать, что случилось.

– Капитан приглашает вас на завтрак в Дом Америки. В восемь. Полагаю, при встрече он все расскажет. Я заберу вас в семь тридцать, вас устроит? Знаю, завтра днем вы уезжаете из города.

– Устроит. Вы точно уверены, что с Гарднером все в порядке?

– Настолько уверен, насколько вообще возможно. Ах да, чуть не забыл! Он велел спросить, у вас ли пистолет, который он дал?

– Разумеется.

– Тогда, пожалуйста, отдайте его мне. И разрешение. Капитан Гарднер сказал, что в нем больше нет необходимости.

Я достал требуемое, и водитель попросил положить все в бардачок.

– Хотите, расскажу смешной анекдот? – предложил он. – Новобранец бестолково стоит посреди поля. Сержант ему кричит: «Не стой где попало! Вдруг еще раз попадет».

Он посмеялся, закуривая:

– Поняли? Еще раз попадет? Бомба то есть.

– Да-да, понял.

– Но вы не смеетесь. Что, не смешно? Сигаретку?

– Спасибо, но после этих двух часов смотреть не могу на сигареты. Хороший анекдот, но, пожалуй, у меня сейчас нет настроения смеяться.

– Не грустите, завтра вы уже окажетесь на пути домой. Откуда вы?

– Из Чикаго.

– Всего через две недели вы будете в уютной, чистой американской закусочной уплетать пиццу со своей возлюбленной, а об этой дыре даже воспоминаний не останется. Я бы назвал вас счастливчиком.

10

Водитель высадил меня на углу, и оставшийся путь до дома я проделал пешком. Улицу окутал густой туман, а снег на тротуарах превратился в слякоть. На крыльце сидел замерзший Дитер – преследовавший меня однорукий мальчик со шрамом. Ему удалось раздобыть серое шерстяное пальто и черные ботинки, на два или три размера больше необходимого, однако на ногах были все те же шорты, из-под которых выглядывали синие от холода колени. При тусклом вечернем освещении он походил на маленькое привидение.

Мальчик печально взглянул на меня:

– Она мертва. Не знаю, что теперь делать.

– Кто мертв? Пойдем в дом. Я сделаю тебе чай.

Он покачал головой и встал. Английская булавка расстегнулась, и пустой рукав болтался у бедра.

– Пойдемте со мной, – настаивал мальчик. – Вам нужно ее увидеть.

– Куда?

– Это недалеко от фрау Экхарт. Мы можем дойти пешком.

У меня екнуло в груди.

– С ней что-то случилось? С фрау Экхарт?

– Нет.

– Ты сказал, что кто-то умер. Кто?

– Хельга. Женщина, которая обо мне заботилась. И ее дочь еще в норе. Мне страшно возвращаться туда одному, но там мои вещи, и мне больше некуда идти.

– В какой норе?

– Она так называла нашу берлогу.

Я вдруг вспомнил странную женщину, которая обратилась к Марии, когда мы вернулись с черного рынка; она спрашивала о своей дочери, судя по всему погибшей во время бомбежки.

– Ты про Хельгу, которая искала свою дочь? Она ее нашла?

Мальчик кивнул:

– Вот почему она попросила меня следить за вами с Марией. Увидев полицейских на улице, она испугалась, что они вновь отнимут у нее Ингу.

– Ее дочь живет там?

– Думаю, она тоже умерла.

Я глянул на часы.

– Мы еще успеем на трамвай. Подожди здесь, я сбегаю за фонариком. Вернусь через минуту.

Бросившись в свою комнату, я распахнул чемодан в поисках фонарика, который купил по приезде, поскольку в Берлине часто отключали электричество. Обнаружив его и проверив, что он работает, я сделал бутерброд и сунул в карман вместе с двумя последними шоколадками. Уже у самого выхода я вдруг осознал: что-то не так. Приподняв матрас, я не нашел папки с фотографиями и негативами. А вновь заглянув в чемодан, убедился: папка исчезла. Пока меня не было, в квартиру кто-то проник и забрал ее.

Дитер по-прежнему ждал внизу.

– Вот, перекуси.