Кот, который зверел от красного - Лилиан Джексон Браун

– О'кей! Скажи мне, – потребовал Банзен, – для чего был весь этот спектакль?

– Я сам ещё не знаю, – признался Квиллер. – А как только узнаю, сразу приглашу тебя в бар. И за кружкой пива, за мой счёт разумеется, сообщу.

– Что ты скажешь этому бедняге, когда «Прибой» напечатает его фотографию на последней странице и двадцать слов текста?

Квиллер пожал плечами и сменил тему разговора:

– Как поживает Джени?

– Прекрасно, принимая во внимание некоторые обстоятельства. У нас будет ещё один в августе.

– Сколько их уже у вас?

– Пять.– Нет, шесть.

Квиллер налил Банзену рюмку и открыл банку с крабами для Коко и Юм-Юм. Потом набрал номер телефона, который нашёл у Дэна, Это оказался европейский номер.

Он также подумал о расчёске: он подарил её Джой на Рождество много лет назад. Как она могла оставить её, если надолго уехала? Расческа нужна не меньше, чем зубная щетка.

– Скажи, – спросил Квиллер Банзена, – ты всё ещё общаешься с этим аквалангистом, которого приводил прошлой зимой в пресс-клуб?

– Встречаемся иногда. Вот буду делать фотографии у него на свадьбе в июне.

– Ты не мог бы попросить его помочь нам?

– Могу. Ему очень нравится наш «Прибой» – особенно после той статьи, которую мы напечатали о нём. Что ты задумал?

– Я хотел бы попросить его обследовать дно реки возле причала, за «Мышеловкой». Просто посмотреть, что там есть. И чем раньше, тем лучше.

– Что ты думаешь там найти?

– Не знаю, но большой мешок неизвестно с чем был сброшен в реку в середине ночи, и я бы хотел знать, что там было.

– Его, должно быть, уже отнесло к Гусиному острову.

– Не обязательно. Тело скульптора, который здесь утонул, нашли как раз под пирсом. – Квиллер тронул свои усы. – У меня такое чувство, что мы там что-то выловим.

После того как фотограф ушёл, он сел за стол и открыл пачку писем, которые унёс из мастерской. Все они были адресованы Элен Мод Хейк и были посланы в разное время из Парижа, Брюсселя, Сиднея и Филадельфии: «… я тоскую по тебе, искусительница моя, соблазн мой, прекрасная моя ведьма… твоя горячая, нежная любовь преследует меня по ночам… я скоро приеду, любимая… Будь верна Попси, или Попси отшлёпает тебя…». Все письма были подписаны «Попси».

Квиллер дунул в усы и бросил письма в ящик стола. Потом закурил трубку и вытянулся в кресле, Юм-Юм свернулась у него на коленях и лежала там, пока Коко не рассердился на неё. Тогда она быстро покинула Квиллера и пошла к Коко, чтобы вылизать ему нос и уши.

Внезапно Квиллер остро ощутил своё одиночество. У Коко была его Юм-Юм, у Банзена Джени, у Райкера – Рози.

Он позвонил Розмари Уайтинг:

– Надеюсь, я не слишком поздно. Мне нужна моральная поддержка. Эти витамины, которые вы принесли моим котам… Я не знаю, как с ними обращаться.

Через несколько минут Розмари постучала в номер шесть. Она была в красной шёлковой тунике и восточных шароварах, её лакрично-чёрные волосы были собраны в молодежный хвост. Квиллер открыл дверь как раз в тот момент, когда Шарлот Руп поднималась по лестнице со стаканом дымящегося молока на подносике. Мисс Руп поздоровалась с ним, но от её приветствия веяло холодом.

Коты ждали. Они знали: что-то должно произойти. Чтобы снять напряжение, они принялись обниматься.

– Давайте начнем с Коко, он благоразумней, – сказал Квиллер.

– Привет, Коко, – сказала Розмари. – Ты красивый кот. Смотри – конфетка. Открой пасть. – Она просто положила руку на затылок Коко, заставила его разжать зубы и бросила таблетку в розовую пасть. – Это очень просто, когда знаешь, как это делается.

В этот момент Коко опустил голову, открыл рот, и пилюля оказалась на башмаке Квиллера. Она была слегка влажной, но в остальном совсем как новая.

– Ну что ж, попробуем ещё раз. Это должно получиться, – ничуть не смутившись, сказала Розмари. – Мы просто протолкнем её чуть-чуть поглубже. Квилл, смотрите, как я буду это делать. Нажимаешь на челюсть, оттягиваешь назад голову до тех пор, пока не увидишь горло, а потом – оп! А теперь сожми ему горло, и он вынужден будет глотнуть.

– Выглядит как будто бы легко, – сказал Квиллер, – но думаю, Коко помогает вам, потому что вы милая леди… Оп! – Коко кашлянул, и пилюля, пролетев через всю комнату, исчезла в шкуре медведя. – Не беспокойтесь, Розмари. Я хочу вам признаться: я заманил вас сюда потому, что мне хотелось поговорить с кем-нибудь.

Он рассказал ей о любовных письмах, которые нашёл в цветочном горшке, и предстоящей выставке Дэна, и о люке в чулане с глиной.

– Дэн сказал нам, что там крысы.

– Крысы! – Розмари покачала головой. – Мистер Маус тщательно за всем следит. Его дом регулярно очищают от всякой нечисти.

Он рассказал ей о разговоре с девушкой Уильяма и об отверстии в стене, выходящей к печам.

– Его не видно с другой стороны?

– Оно замаскировано фреской. Я искал его, пока мы снимали там.

Розмари спросила, может ли она почитать письма.

– Не знаю, поверите вы мне или нет, – сказала она, – но я никогда в жизни не получала любовных писем. – Она подвинулась к постели, зажгла лампу и свернулась среди подушек. По мере того как она читала, на глазах у неё выступали слезы. – Эти письма такие красивые.

Подчиняясь внезапному порыву, Квиллер отнёс котов в ванную, закинул туда голубую подушку и запер дверь. Они немного повозмущались, но… скоро умолкли.

Когда Розмари ушла около полуночи, возмущенные коты были освобождены из заключения. И Коко, раздражённо жалуясь, принялся кружить по комнате.

– Живи и давай жить другим, – напомнил ему Квиллер. Он сам ходил по комнате совершенно бесцельно, но с горячим желанием что-то делать. Он сел за пишущую машинку, думая, что мог бы напечатать любовное письмо лучше, чем этот жалкий Попси. В машинке всё ещё торчало отстуканное прошлой ночью послание Коко: «СВН».

Он вспомнил горшки из мастерской и красный блокнот с загадочными формулами. Его усы посылали ему отчаянные сигналы.

– Свинец! – догадался он.