Государственный обвинитель - Игорь Зарубин

Настроение у всех было приподнятое. Даже по-детски радостное, наверное, оттого, что теперь назад пути нет. Теперь они намертво повязаны этими убитыми милиционерами. Теперь они — команда.

— Как ты их почувствовал? Как ты просек, что они сейчас накатят? — не переставал удивляться Ванечка.

Юм молчал. Улыбался хмуро и молчал.

— Братва, да мы теперь в этой форме, с этими пушками все можем, — веселился Грузин. А потом вдруг запел: — «А я родился в яме под забором! Урки окрестили меня вором…» Эй, Склифосовский, Чего ноешь? Все нормально уже, радоваться надо.

— А может, правда, за Ментом в больницу вернуться? — предложил вдруг Цел ков.

— Не, давайте лучше сберкассу ломанем. Грузин посмотрел на часы: — Еще час до закрытия, как раз к инкассации успеем.

Все смотрели на Юма с ожиданием. Хотелось чего-нибудь еще покруче, чего-нибудь уж совсем сумасшедшего.

Но Юм молчал. Смотрел на дорогу и молчал, думая о чем-то своем.

На одном из поворотов к машине выскочила какая-то девчонка и замахала руками. Ванечка затормозил.

— Товарищи милиционеры, помогите! — Она подскочила к машине и забарабанила кулачком в стекло.

— А что случилось? — спросил Грузин.

— Там папка с дядей Борей дерутся. Убьют друг друга.

Все молча переглянулись.

— Ладно, садись. — Грузин открыл дверцу. — Разберемся. Дорогу показывай.

Она была лет четырнадцати, не больше. Длинноногая, угловатая девочка с конопатым носом и каким-то смешным южнорусским акцентом. Сидела у Грузина на коленях и тыкала пальцем:

— Туда. Теперь туда. Вон там, возле трактора.

— Тебя как зовут-то? — спросил Грузин.

— Лида.

— Не местная, что ли, Лида?

— Не-е. — Она заулыбалась. — Из Полтавы мы, недавно сюда переехали.

— Из Полта-авы. Бывал я там. У меня там дружок армейский живет.

Возле трактора действительно дрались двое подвыпивших мужиков. Дрались жестоко, смертным боем. Но как только загудела милицейская сирена, бросились врассыпную.

— Оставаться на своих местах! — командным голосом закричал в громкоговоритель Ванечка, и мужики остановились как вкопанные.

Грузин долго проверял у них документы, на полном серьезе осматривал место происшествия, потом даже хотел заполнить какой-то бланк, которых было полно в бардачке, но Юм ему не дал. Мужики, которые минуту назад готовы были убить друг друга, теперь оправдывались, выгораживали один другого, извинялись и клялись, что это они просто разминались, чтобы не замерзнуть. Под конец с них взяли сто рублей штрафу и отпустили. Когда отъезжали, настроение у всех было веселое.

— Смешная девка, — сказал Грузин, ухмыляясь. — Шустрая такая.

— Хочешь, трахнем ее? — предложил Ванечка.

Ему не ответили. Но настроение у всех сразу испортилось.

Когда въехали в поселок, Грузин спросил:

— Ну что, кассу брать будем?

— Не надо. Два раза свезти не может, — тихо сказал Целков.

— Да, не может, — согласился Юм. — Теперь вообще разбегаемся.

— Как это? — опешил Ванечка. — Как разбегаемся?

— Каком кверху, — огрызнулся Юм. — Все по своим норам. Когда нужно будет, я вас соберу. А сейчас — стремно.

Какое-то время все молчали. Юм был прав. Этот праздник везения вот-вот кончится, тогда держись.

— А у меня бабок нету, — пробурчал Грузин.

— А у кого они есть? — вызверилась Женя. — Доставайте, как хотите. Нам сейчас нельзя вместе.

— А ты куда, Юм? — спросил Ванечка.

Юм не ответил. Только взглянул на него щелками.

— Ясно, — вздохнул Ванечка. — Ну, разбегаться так разбегаться.

Он стал снимать форму. Остальные тоже. Настроение стало вовсе похоронным.

Кажется, один Склиф радовался. Он поедет к Зинке. Ох, как он ее приласкает…