Прощеное воскресенье - Татьяна Аксинина

– Известно его имя-отчество, год рождения? Можно попробовать поискать его.

– Штейгер Павел Викторович, тридцать пятого года рождения.

– Что?! Павел Викторович! Можно не искать, его убили месяц назад в нашей типографии.

– Да иди ты!.. Марина, ты меня разыгрываешь, да? Как его занесло из Свердловска в вашу типографию?

– Он работал у нас вахтером. И жил он в Клину, это недалеко от Москвы. Бедный Павел Викторович! Конечно, он увидел фотографию в журнале! Наверняка, стал спрашивать, кто на ней снят. Могла я ему сказать, мог и Максим, они, вроде, общались. Господи! Я не сомневаюсь, что его убил старший Косталиди – Максим Васильевич, дед Максимки. Это можно проверить, Косталиди – гражданин Израиля. Легко проследить, когда он приезжал в Россию. Если приезжал, то они могли встретиться. Убийство Павла Викторовича идеально укладывается в версию, что Косталиди – твой покойный дядя. От этого никуда не деться.

А я и не собираюсь прятать голову в песок и покрывать убийцу!

Конечно, Петя, я и не сомневалась. Только я думаю, что убийца скоро сам станет жертвой. Есть еще кто-то, кто хочет отомстить. Павел Викторович еще с кем-то поделился информацией, возможно, из-за этого и опоздал на свою смену.

– Марина, может, ты поделишься со мной своими знаниями и предоставишь профессионалам делать свою работу?

– Петя, тебе надо связаться с Федором Афанасьевичем, он ведет дело об убийстве вахтера и о новых покушениях. Я думаю, Вам будет, о чем поговорить.

Причудливы повороты судьбы. Сколько было их, таких поворотов, в моей жизни, что привели меня к встрече с Сережей. Заканчивая учебу в средней школе, я не могла предположить, что через пару месяцев меня занесет в далекий и неведомый мне Новосибирск.

Когда мы молоды, нам море по колено. Мы полны амбиций, уверены в себе на сто процентов, нам кажется, что весь мир лежит у наших ног. Первым ударом судьбы по моему самолюбию стал провал на вступительных экзаменах в институт, и не куда-нибудь, а в Московский Государственный Университет. Я стояла в растерянности перед листком, висевшим на доске объявлений, где находился список с фамилиями не сдавших первый письменный экзамен по математике. Моя фамилия просто светилась и сияла в том позорном списке. Возвращаться с позором домой не хотелось. Я села на лавочку. Спешить мне теперь было некуда. Две девушки, сидевшие рядом со мной, обсуждали ту же проблему, что и у меня. Одна из них, маленькая, кругленькая, как колобок, собиралась ехать поступать в Новосибирск. Она с жаром уговаривала подругу последовать ее примеру. Девушка рисовала заманчивые перспективы: и город большой, и ВУЗов много, и поступить там ничего не стоит, конкурс значительно меньше, чем в Москве. Главное, проучиться год, а через год можно переводиться в другой ВУЗ в любом городе. Подруга с сомнением качала головой, а я уцепилась за эту идею. Мы познакомились. Полненькую девушку звали Наташа. У нее в Новосибирске жили какие-то дальние родственники.

Мы с Наташей сели на поезд и помчались в неведомые края. Я представляла, что Новосибирск находится где-то за Уралом, больше никакой информации о городе я не имела. Город оказался большим, с массивными серыми зданиями в центральной части города, красивым мостом через широкую реку Обь. На вокзале нас встретили Наташины родственники. У них мы переночевали первую ночь в Новосибирске. Я подала документы в институт Народного хозяйства, а Наташа – в электротехнический. На этом наши пути с Наташей разошлись.

Я поступила на экономический факультет, общежития мне не дали, но я сняла комнату недалеко от нашего института вместе с тремя однокурсницами. Только после этого я позвонила маме и сообщила новости. Сказать, что мама была удивлена, это не сказать ничего. Мама была в ужасе! Как, в Сибири, с холодами и медведями! Я же чувствовала себя никак не меньше, чем декабристкой, героиней, не побоявшейся отправиться в такую даль. В душе я побаивалась предстоящей зимы, но зима в тот год была мягкая. Мне понравился город, я привыкла к нему. После нашего поселка он казался мне гигантским. Здесь я с упоением ходила в театры. Учеба давалась мне легко. Жизнь была прекрасна.

Марина рассказывала Ульяне последние новости.

– Так, значит, Рукавишников Сергей Павлович умер?

– Да, у Пети в этом нет никаких сомнений.

– И кто же тогда мстит?

– Я думаю, это та девушка, невеста Сергея Рукавишникова.

– Но как она узнала про ожившего директора?

– Тетя Катя говорила, что она была на суде беременной. Ей крикнул Рукавишников, когда его уводили: «Я не виноват, Аля! Я никого не убивал».

– Ее зовут Аля, не густо.

– Ульянка, ты вспомни, что сказала тебе Марина Викторовна, что он устроился к нам на работу, чтобы видеть своего внука!

– Точно, мы запросто вычислим этого внука. Сколько ему должно быть лет?

– Арестовали Рукавишникова в марте, суд закончился в августе. Значит, ребенок мог родиться с конца августа по ноябрь 1975 года. Ульянка, посмотри, завтра же нашу базу данных на всех сотрудников. Я думаю, что таких найдется немного.

Марина с нетерпением ждала Ульяну с результатом поиска. Уля забежала к ней в обед.

– Вот, смотри, я нашла троих.

– Троих, так много!

– Подожди, не суетись. Все по – порядку. Зинченко Владислав Константинович, разнорабочий, родился 28 августа 1975 года. Дальше по списку Коросташевский Станислав Янович, дизайнер, родился 13 сентября 1975 года. И главное, Переделкин Игорь Сергеевич, родился 2 ноября 1975 года!

– Разве он не с одного года с Андреем? Как же тогда они в институте вместе оказались?

– Просто Игорь в порядке эксперимента учился в трехлетней начальной школе, а Андрей – в обычной.

– Ну, теперь понятно.

– Я продолжу, есть еще дата устройства на работу.

– Да, конечно, Павел Викторович устроился к нам из-за того, что у нас работал его внук. Но не в типографию, как мы сначала подумали, а в редакцию. Значит…

– Значит, Коросташевский отпадает, так как он работает у нас недавно. Отпадает и Зинченко, он уволился полгода назад, к тому же я выяснила, у него есть старший брат, а мать зовут Татьяной.

– Остается Переделкин Игорь. И к тому же он по отчеству – Сергеевич.

– Марина, это еще не все. Его маму зовут Алевтина!

– Ульяна, все совпадает! Игорь столько раз говорил, что его отец – не родной, что мать его совсем запилила, дома – хоть не появляйся, что ей младший сын – единственный свет в окошке.