Искатель, 1999 №7 - Олег Суворов

— Э, нет, вы опять переходите на личности, — попытался разрядить обстановку Родионов. — Давайте-ка лучше еще выпьем, а то мы пока слишком трезвые.

И вновь повторился классический ритуал с заглатыванием холодной, но обжигающей изнутри влаги и с заеданием ее холодными упругими огурцами.

— Федор у нас молодец, — снова заговорил Андрей. — Это мы с Виктором подлецы, а вот он-то еще никому из нас подлостей не делал.

— Ну, это дело времени, — закуривая, усмехнулся Родионов, — просто пока не было подходящего случая. Не надо меня хвалить раньше времени, а то еще сглазишь. Хотя знаешь, Андрюха, в чем-то ты и прав. Чего удивляться тому, что каждый из нас потворствует своим желаниям и плюет на всякие запреты? Разве счастье состоит не в том, чтобы добиваться выполнения своих желаний? А несчастье разве не в том, что их ограничивает? «Хочу» и «можно», желания и долг — вот главное противоречие. Но кого сделал счастливым долг, кроме самых диких фанатиков, верующих в загробную жизнь, где, опять-таки, наступит выполнение их желаний? А если никакой загробной жизни нет, то во имя чего отказываться от желаний?

— Философ, итить твою мать, — усмехнулся Виктор. — Скоро бросишь писать свои «Банды» и начнешь сочинять трактаты… Был у меня один знакомый философ, в свое время одну школу заканчивали, так вот он тоже сначала пытался разобраться — есть загробная жизнь или нет, даже кандидатскую защитил, докторскую начал. А потом вдруг встречаю его через несколько лет и спрашиваю: «Ну как твоя докторская?» И знаете, что он мне ответил: «А пошла, — говорит, — она в п…, дело надо делать. Все равно все философии и все религии утверждают в сущности одно и то же, так что ничего нового здесь уже не придумаешь. Есть какое-то Единое начало, но что оно из себя представляет — хрен его знает, остается только верить. На вечные вопросы все равно не ответишь, только душу травить…» Философ! — и Виктор зло усмехнулся. — А голосовал за фашистов, «русская идея», «русская идея»…

— Вот только о политике сейчас не надо, — тут же забеспокоился Федор. — А то опять переругаемся.

— Кровь! — неожиданно произнес Андрей и уронил на пол огрызок огурца.

— Что — кровь? — переспросил Федор. — Где? Ты порезался, что ли?

— Не в этом дело, — и Андрей задумчиво покачал головой, — вот ты сказал о крови…

— Ну да, вон у меня даже книга о вампирах лежит, Динка дала почитать…

— Да подожди ты со своими… А, кстати, о вампирах…

У Андрея был такой странный вид, что оба приятеля переглянулись.

— Ну, говори, говори, чем там тебя осенило! — поторопил Федор.

— Подожди, подожди, дай додумать до конца… — он посмотрел на Родионова. — Ты знаешь, почему я заявил следователю, что видел тебя в момент убийства? Ведь это не я тебя видел, это тебя видела она…

— Кто — Ева?

— Какая Ева… Анжела.

— Ну и что?

— Как это что? Раз она видела тебя в момент убийства — а это действительно так, потому что она узнала тебя на нашей совместной фотографии, то, значит, и сама находилась в том же месте…

— Дальше, дальше, — теперь уже и Виктор стал внимательно прислушиваться к словам Андрея.

— А дальше вот что… Ведь я познакомился с ней у того самого котлована, она заглядывала вниз, потом увидела меня и быстро пошла прочь. А когда я ее все-таки догнал, то она повела себя весьма странно…

— Ты что — подозреваешь свою новую пассию? — мгновенно среагировал Федор, который уже знал о новом увлечении друга.

— Не перебивай, я еще не сказал самого главного. Вы знаете, что этот Прижогин подозревает меня больше всех, потому что я позвонил в милицию не из ближайшего автомата, а побежал домой. А почему я так сделал? — и Андрей медленно обвел взглядом напряженные лица приятелей. — Да потому, что когда спустился вниз, в котлован, то весь перепачкался в крови Евы — у нее была вскрыта сонная артерия. Я испугался, кое-как выбрался назад, а потом посмотрел на свои окровавленные руки и бросился домой, чтобы смыть кровь. И вот тут-то меня и увидели эти три дурехи — Машка, Светка и Ольга, — которые все рассказали следователю… уж не знаю, как он их нашел. Но самое главное опять же не в этом… Вы знаете, где работает Анжела? Она мне сказала об этом во время последнего свидания, и я чуть не обалдел. На станции переливания крови!

— Да, дела! — выдохнул Виктор, а Федор изумленно присвистнул. Все трое переглянулись, и теперь уже Андрей потянулся за бутылкой, чтобы разлить остатки водки. В какой-то момент у него дрогнула рука, и он пролил ее себе на брюки, потому что наверху раздался отчаянный женский вопль, а затем что-то с грохотом упало на пол.

В то время, пока ее муж «проводил совещание» у Федора, Динара возилась на кухне, готовя свое фирменное блюдо — мясо по-татарски. Улыбаясь при мысли о том, как обрадуется муж, она не сразу услышала телефонный звонок. Вытерев руки кухонным полотенцем и убавив огонь на плите, она зашла в гостиную и сняла трубку с аппарата.

— Алло.

— Привет.

Мужской голос был наглым, но незнакомым.

— Вам кого? — холодно поинтересовалась Динара.

— Тебя.

— Вы ошиблись номером, — и она уже хотела вернуть трубку на место, как вдруг услышала свое полное имя.

— Нет, я не ошибся, Динара Рашидовна Нигматуллина. Что это ты, мать, так холодно со мной разговариваешь, ведь я и обидеться могу.

— Валерий?

— Ага, узнала наконец…

— Подожди, подожди, — Динара начала волноваться. — Но откуда ты узнал мой номер… и… и то, как меня зовут?

— Ха! А ты уже забыла, где я работаю? Ты думаешь, мне так сложно кого-то найти? От меня не спрячешься, имей в виду на будущее.

— Какое еще будущее? — рассердилась Динара. — Зачем ты звонишь, ведь мы же договорились, что я сама это сделаю.

В этот момент она уже начала жалеть, что связалась с этим настырным милицейским лейтенантом, но дальнейший ход разговора заставил ее пожалеть еще больше.

— Раз звоню, значит, есть дело, — медленно и внушительно произнес Валерий. — А теперь слушай сюда. Компромат на твоего благоверного будет готов через пару суток, так ты мне лучше вот что скажи — как бы тебе хотелось: самой понаблюдать за всем лично или получить видеокассету с записью?

— То есть как это… — не сразу поняла Динара. — Как это я могу понаблюдать за всем лично? А он что — уже опять мне изменил?

— Нет еще, но скоро изменит. Ну так что?

— Подожди, как «скоро