Кот, который жил роскошно - Лилиан Джексон Браун

В пятницу рано утром Квиллер позвонил Мэри Дакворт.

– Вы видели «Утреннюю зыбь»? – спросил он резко.

– Только что закончила читать. Ненавижу журналистов! Откуда они берут информацию?

– Я обедал с одним репортером в пресс-клубе, и Саша – как там её фамилия? – подошла к нашему столику. Человек, с которым я обедал, сказал, что я остановился в «Касабланке». Вспоминая происшедшее, теперь я понимаю, что её появление не было случайным. Просочились слухи о том, что Клингеншоеновский фонд собирается поддержать НОСОК, и она искала дополнительные сведения.

– И что теперь будет? – спросила Мэри.

– Строители, разумеется, ускорят проведение кампании. Город, очевидно, поможет им в этом. Вполне допустимо – как ни дико это звучит, – кузены Аделаиды со стороны Пенниманов попытаются объявить её умственно неполноценной. Учитывая их чудовищное влияние на город, это может пройти! Но на самом деле, Мэри, страшно другое. Вчера вечером я ни на йоту не продвинулся в разговоре с Аделаидой. Хотя начало было многообещающим. После скрэбла мы даже стали называть друг друга по имени. Но только я принялся обсуждать – вы ведь знаете ту дипломатичность, с которой я действую, – деловую сторону вопроса, она замкнулась. Всё равно что пытаться спасти тонущего матроса, когда тот даже не подозревает о том, что тонет.

– Как поступим дальше?

– Хочу обсудить все это с Роберто. По вашим словам, он был когда-то её поверенным. И, разумеется, знает, как её "достать". Когда он свободен?

– В воскресенье.

– Давайте тогда в воскресенье и соберемся. Время! назначьте сами и дайте мне знать.

Квиллеру было не до шуток. Он бродил из угла в угол, то и дело наступая на кошачий хвост, а то и два, прежде чем понял, что яичница с ветчиной, пожалуй, поднимет его настроение. На кухне он первым делом включил радио, круглосуточно передававшее новости и сводки погоды. Оказалось, что в местной школе застрелили ученика, тридцать седьмого по успеваемости, что погода будет тёплой, но довольно влажной, в результате чего сгустятся смог.

Спустившись вниз, он был уже у стола управляющей, когда заметил движение возле чёрного хода: что-то или кого-то спускали в грузовом лифте. Вот дверцы лифта раскрылись, и санитары вынесли из кабины покрытое тело.

– Кто же это? – спросил он миссис Таттл.

– Миссис Баттон, упокой Господи её душу.

– Вчера вечером мы с ней беседовали, и она была в отличной форме.

– Так всегда и бывает. Неисповедимы пути Господни. Мистер Квиллер, что вы решили насчёт уборки? По понедельникам миссис Джаспер свободна.

– Хорошо, пришлите её.

– Смотрите-ка, кто тут у нас – Зелёный лифт прибыл на первый этаж, и из кабины с котёнком на руках – белым, с рыжими головой и грудкой – вышла Изабелла Уилбертон.

– Ну разве это не самый симпатичнейший, веселейший, замечательнейший зверь из всех, что вам доводилось видеть? – выдохнула она.

– Прелестный котёнок! Как же вы его назовете? – спросила миссис Таттл.

– Это она. Хочу назвать её Пышечкой. Мне её дали в номере 9-В.

– Сколько же ей?

Квиллер бочком отошёл от стола и отправился завтракать.

После завтрака он засел за статью о "Касабланке"; о Графине он больше не думал. Ему предстояло решить нелёгкую задачу: правдиво донести до северных читателей то, во что он сам с трудом верил. На время работы он выставил сиамцев из библиотеки – акт, возмутивший Коко. В знак протеста кот принялся бродить у закрытой двери, то и дело пробуя звук <ррррррррр>. Прослушав в течение получаса нестихающее выступление, Квиллер рывком распахнул двери.

– В чём, собственно, дело? – спросил он.

Коко перебежал в конец прихожей, но его интересовал не выход на террасу, а совсем другое: кровавое мясницкое полотно. Встав на задние лапы и покачивая из стороны в сторону головой, точно кобра, он издал своё утробное ворчание.