Секретные люди - Николай Свечин

нашей Закаспийской области, в городе Каахка, на границе с Персией, и скоро проберется в Ширван. С ним в паре следует капитан германского Генерального штаба фон Эстеррейхер, попавший в плен под Варшавой. Этого-то капитана князь Каниц и наметил в руководители Гнатченко. Пусть сотрудничают, надо только более тщательно составлять донесения Адриана Евграфовича, чтобы опытный штабист не заметил обмана. А у нашей разведки появится свой человек в окружении Каница – поручик Хорват.

Рассказав такие интересные новости, Дмитрий Павлович поставил подчиненному еще одну задачу. Командование Кавказской армии давно хочет установить прямую связь с британским экспедиционным корпусом в Месопотамии. Между русскими и англичанами лежит безводная пустыня, населенная племенем луров. Лыкову-Нефедьеву велено пройти этот опасный путь в образе негоцианта и составить карту местности. А также собрать сведения о ее обитателях. До селения Али-Гарби, где лазутчика будут ждать англичане, – 300 верст. Надо добраться туда живым и передать устное донесение начальнику разведки корпуса бригадному генералу Джону Уоррену. Письмо брать с собой нельзя – в дороге гонца могут обыскать.

– Когда выступать? – спокойно уточнил поручик. – Я там никогда не был, хорошо бы пару дней отвести на подготовку и изучение маршрута.

– Пару дней даю, но не больше, – ответил Драценко. – А теперь составим вместе важное донесение, которое сотник завтра должен передать германо-туркам.

Два разведчика принялись кулинарить. Сведения, переданные противнику, должны были усыпить его бдительность аж до конца зимы. Лишь в марте снятые с Дарданелльского фронта корпуса смогут сосредоточиться в Пассинской долине, чтобы ударить оттуда на Сарыкамыш и Карс. Зимой воевать нельзя, а осенью подготовить наступление они уже не успеют.

В таком донесении каждая запятая имеет особое значение. Его будут изучать опытные офицеры двух Генеральных штабов. Ничто не должно их насторожить. И разведчики написали следующее: «В Ставке принято решение перебросить на германский фронт дополнительные силы из состава Кавказской армии. Речь идет о Двадцатой пехотной дивизии. Возможно, ею не ограничатся, точными сведениями пока не располагаю. Корпусу Баратова ставится задача очистить западные останы[96] Персии от турецких войск, после чего присоединиться к левому флангу армии. Сосредоточиться в районе озера Урмия и не допускать проникновения противника в пределы шахской территории. Корпус скоро будет переименован в Седьмой Кавказский. Стратегические планы, судя по инструкциям из Тифлиса, предусматривают глубокую оборону до окончания зимы. Новый главнокомандующий армией великий князь Николай Николаевич обижен на государя, своего племянника, за смещение и настроен пассивно. Кроме того, войска измотаны, а качество прибывающих пополнений очень низкое. Меня обещают перевести из штаба Четвертой кавдивизии в штаб Седьмого корпуса. Дал предварительное согласие. Срочно нужны деньги, чтобы закрыть долг. Иначе вместо перевода в вышестоящий штаб попаду под суд!»

– Ну-с, двинем сотника наверх, – подытожил Драценко. – Эдак он у нас к концу кампании и до Тифлиса дойдет!

Полковник оправился в Энзели, чтобы сесть там на пароход до Баку. А Николай начал готовиться к опасной экспедиции на юг. Луристан был белым пятном на наших картах; что там делается, никто не знал. Племенной вождь Назар-Али-хан имел репутацию осторожного человека. По слухам, он старался держаться нейтралитета, не ссорясь ни с шахской властью, ни с турками. Вооруженная сила племени насчитывала 2 500 всадников – немного, но и немало. Как кочевники отнесутся к незнакомому торговцу-армянину, оставалось только гадать.

Перед отъездом Лыков-Нефедьев встретился с Гнатченко, вручил ему очередное донесение для противника и провел инструктаж. Операция по введению турок в заблуждение выросла в масштабах. Теперь о ней знали и Баратов, и его начальник штаба, и даже ряд офицеров Казвинского гарнизона. Скоро сюда прибудет германский капитан и начнет ковырять сотника на предмет правдивости его сведений. То, что Адриан Евграфович передаст сейчас, крайне важно. Ради этих нескольких фраз и задумывалась вся операция. Масштаб лжи такой, что нужно строго держаться выбранного курса. Донесение будут проверять и перепроверять десятки вражеских шпионов. Штаб армии по своим каналам тоже, разумеется, подпустит туману. Турки должны получить сведения о пассивных планах русских из нескольких источников. Канал Четвертой кавдивизии не единственный, но очень важный. И пускай сотник готовится к переводу в штаб Баратова.

Отпустив Гнатченко, поручик заперся в гримерном депо и начал перевоплощаться в Ашота Тер-Егизар-оглы. Ни парики, ни гримы тут не годились. В походе любой клей отшелушится.

Друзья Николая из дивизии Шерпантье – Гарри фон Курсель, граф Лев Де-Шамборант, князь Евгений Ширинский-Шихматов – не раз встречали на улицах Казвина негоцианта армянской наружности. И равнодушно проходили мимо. Потому что в этом человеке не было ничего от Лыкова-Нефедьева… Голос, походка, манера говорить – создавали цельный узнаваемый образ.

Разведчик подгрязнил себе ногти, переоделся в белье не первой свежести. Рассовал по вьюкам пять тысяч керанов[97], рекомендательные письма к негоциантам Каркоя, Амлы и Зорбатии, через которые ему предстояло ехать, и пачку векселей. В Персии векселя заменяли деньги, и возить их было безопаснее, поскольку разбойники такие бумаги не отбирали.

Уже ночью прибыл курьер корпусного оперативного телеграфа. Он принес экспресс, подписанный начальником штаба Кавказской армии Болховитиновым. В нем сообщались сведения, которые надо было устно передать бригадному генералу Уоррену. Также депеша ставила в известность, что британский пикет уже занял Али-Гарби и ждет поручика. Пароль для связи – «Гильгамеш».

Николай прочитал телеграмму, запомнил ее и тут же сжег. Утром он сел на мула и двинулся в путь.

Дорога на юг далась негоцианту нелегко. Луры оказались лихого поведения, мало в чем уступая куртинцам[98]. А тут еще они видели чужака впервые, и у них чесались руки пошарить в его хурджинах. Трижды Тер-Егизару-оглы приходилось упрашивать хозяев пустыни пропустить его к Басре. Без пишкеша[99], конечно, не обошлось. Помогло рекомендательное письмо от губернатора Казвина к губернатору Пушти-Кухи. Веселый приветливый купчик раздаривал на постах пачки турецкого табака. А еще задирал штанину и хвалился полученным ранением: вот как даются коммерческие сделки, когда идет война! Кочевники трогали пальцем свежий рубец, цокали и пропускали парня дальше.

Делая на своем муле примерно пятьдесят верст в сутки, разведчик проехал последовательно горы и пустыни. В Амле, где находилась ставка лурского правителя Назара-Али-хана, он пытался увидеться с вождем, но тот отмахнулся. Зато удалось за тысячу керанов получить еще одно рекомендательное письмо – от губернатора Амлы к торговому старосте Басры.

Смелый негоциант двигался на юг, ночуя в кишащих шабгязами чапар-ханах[100], а иногда и под открытым небом. Через неделю он оказался в Али-Гарби. Там стоял взвод сипаев под началом британского второго лейтенанта. Назвав офицеру пароль, секретный гость был сопровожден на берег реки Тигр.