Секрет австрийского штруделя - Анна Акимцева

Димка переводил взгляд от сумки на меня. Выражение его лица менялось на глазах. Из изумленного, вдруг стало обиженным, и тут же, сурово сдвинутые брови и складка в уголках губ, известили меня о том, что Смирнов очень зол.

Передо мной вновь стоял не взрослый мужчина, а злой обиженный мальчик, внезапно обнаруживший, что соседская девочка, очень ловко обвела его вокруг пальца.

– Моя версия не подтвердилась. Ты был прав. На меня напал обычный гопник! – добавила я и, снова хихикнула. Скорее нервно, чем весело.

Не снимая с лица выражения «злой обиженный мальчик», Смирнов молча и очень ловко набил клатч бумажными полотенцами.

– На балконе повешу, – буркнул он, выходя их кухни.

– Ты кефир обещал, – как ни в чем не бывало, произнесла я, едва Димка вернулся в кухню.

Вместо ответа он молча доставал коробку с кефиром из холодильника, а из шкафчика стакан. Все это поставил передом мной.

– Сама нальешь? – бросил он.

– Дим, ну что ты завелся? Я тебя так сильно обидела? – я никак не могла понять причины столько бурной реакции Смирнова. Даже стыдно стало, словно я, действительно, обманула маленького ребенка, отняла у него конфетку.

Смирнов сел за стол напротив меня. Хмуриться не перестал.

– Нет, не обидела. Просто мне сложно тебя понять. Буквально час назад у тебя отобрали сумку, вчера на тебя покушались, в воскресенье, некто проник к тебе в квартиру и убил там твою соседку. А ты скачешь, словно ничего не произошло.

Вот оно оказывает, в чем дело. Не нравится господину бывшему полицейскому, что охраняемая им жертва обстоятельств, не визжит от страха, не бьётся в падучей от ужаса.

– Как же по твоему мнению мне нужно себя вести? Голову пеплом посыпать от горя? – с вызовом спросила я. Улыбаться и уговаривать Смирнова сменить гнев на милость мне расхотелось.

– Звезда моя, испугаться, тебе нужно испугаться, и перестать себя вести как «баба на танке», – говоря это, Димка открыл коробку с кефиром, перелил ее содержимое в стакан, придвинул ко мне.

Мне стало так…обидно! Зачем требовать от меня тех эмоций, которые я старательно, много лет изживаю в себе, не показывая окружающим свою слабость, испуг, неуверенность. Столько раз за эту неделю мне хотелось забиться в угол, спрятаться под стол, схватить Максима и улететь в тайгу, например, к медведям.

Я встала и подошла к окну. Уже наступила прозрачная, светлая июньская ночь. Но город не спит. За окном широкий проспект, с его, почти, новогодней иллюминацией, машины неторопливо снуют по дороге, где-то слышны музыка, смех, люди гуляют, всем весело, и завтра суббота, выходной. Все просто и хорошо.

В носу противно защипало, подступили слезы. А Алекс, между прочим, надо мной не насмехался, не запугивал. Был вежлив и тактичен.

Стараясь отвлечься, я попыталась представить себе ночную Вену и, каково это, смотреть вот так, из окна не на наш родной проспект, а на улицы Австрийской столицы. Как закончится эта история, я обязательно слетаю куда-нибудь на отдых. Просто так, одна. И телефон отключу.

От нервного напряжения я даже отщипнула листочек у растущей на подоконнике бегонии.

Димка тихонько подошел ко мне, обнял. Я почувствовала, как нежно его губы касаются моей щеки. Не зная как себя вести, повернулась к нему лицом. Наши взгляды встретились.

– Дим, ты что? – спросила я, вытянув вперед руку, преграждая дальнейшие попытки Смирнова, приблизится ко мне.

– Я что-то сделал не так?

– Дим, ну как бы тебе объяснить…. Я все понимаю, совместная беготня за противником сближает, но…..Не терплю одноразовый секс, под адреналин или алкоголь.

– Надо же, как пафосно. А со мной возможны только такие отношения? – судя по выражению лица, Смирнову было ну очень сильно неприятно. – Ах, прости меня, великодушно, запамятовал про приезд австрийского принца, куда же нам плебеям.

На последних словах он вышел из кухни, громко хлопнув дверью.

Пребывая в полной растерянности, села за стол, залпом выпила кефир. Выходить было страшно. До меня наконец-то дошло, как сильно я обидела человека. Но и он хорош, зачем все это сейчас, когда в моей жизни и в моей голове царит кавардак. Было слышно, как отодвигаются ящики комода, как открываются дверцы шкафа, как поскрипывает паркет под ногами Смирнова.

Сколько так просидела – обнимая пустой стакан – не знаю. Дверь распахнулась внезапно, словно Димка подкрался к кухне.

– Я тебе в гостиной постелил, на раритетном диване. Чистое полотенце в ванной. Можешь выходить из своего укрытия.

– Дим, прости, – поспешно вскочив, кинулась к нему, обняла. – Просто это было… неожиданно.

– Что ж тут неожиданного, четыре месяца вокруг тебя хоровод вожу, как мальчик. А ты, делаешь вид, что не замечаешь, – Смирнов так и стоял, не предпринимая попыток обнять меня.

Четыре месяца? Вот все, что угодно ожидала услышать. Конечно, последние несколько дней шутки Смирнова стали уж очень откровенными, а проявленное ко мне внимание и контроль сильно напоминали ревность, особенно, когда речь заходила об Алексе. Не нужно думать, что я наивная девочка, в упор этого не замечающая. Но события, происходившие вокруг меня, не оставляли времени для анализа поведения моего новоявленного телохранителя и, как выяснилось, давнего поклонника. Мне бы со злодеем разобраться, а не с чужими чувствами. Но положа руку на сердце, и мое отношение к Димке стало теплее, а образ придурковатого простака, исчез окончательно. И мне пришлось заново узнавать и осознавать его как удивительно заботливого и доброго человека.

– А что ты вообще замечаешь? – Димка, словно прочитал мои мысли. – Иди спать, звезда моя.

Спать. Точно. Завтра же рано вставать. Но оказалось, что просто стоять, прижавшись к нему, было так… безопасно и приятно. Ой, не верю я культивируемой вокруг истине, что женщина любит ушами. Что стоят пустые слова? Женщина, в первую очередь, влюбляется в поступки и заботу. А во вторых, мы любим носом, как бы странно и первобытно это не звучало. Вот сейчас я стояла и думала, как же здорово, как же здорово пахнет Димкина туалетная вода, аромат сандала и свежести. Ему это так подходит…Надо выяснить название… Тут что-то заколыхалось в моей голове, какое-то неуловимое несоответствие, показавшееся странным, застрявшее в памяти….

– Димааа! – отпрянув, заорала я. – Вспомнила! Вспомнила!

– Что вспомнила? Что тоже четыре месяца страдаешь по мне? – Димка взял меня за руку.

– Нет. Я вспомнила, что у, так называемого "Гопника", что вырвал у меня клатч из рук, туалетная вода Kilian. Или парфюмированная вода. Не помню точного названия!