Хроника отложенного взрыва - Феликс Меркулов

Звонил Гольцов.

Положив трубку, он перешел дорогу наискосок, туда, где уже стоял Михальский с бутылкой пива.

Минут через десять примчались две черных «Волги», обогнавшие общий поток и чуть ли не заехавшие на тротуар. Машины остановились возле телефона-автомата, аккурат у знака «Стоянка запрещена». Мужчины в штатском со строгими, сосредоточенными лицами огляделись вокруг, осмотрели телефонный аппарат. Несколько человек зашли в кафе, окна которого были рядом с будкой. Командовал ими блондин в зеленом костюме.

Михальский и Гольцов сфотографировали молодцов мини-камерой и спокойно пошли в другую сторону. Там, в одном из переулков-ручейков, ближе к знаменитой Лубянке, стоял джип Яцека.

— А я этого типа где-то видел, — произнес Георгий, рассматривая свежие фотографии.

— И этот где-то мелькал, — в свою очередь заявил Яцек. — Очень интересно.

— Откуда мы можем их знать?

— Одно из двух: либо у нас началась паранойя, либо…

— Либо — что?

— Либо это они за нами следили.

Специалисты говорят, что обнаружить профессиональную наружку практически невозможно. Ее можно только почувствовать. Хотя проколы, конечно, бывают у всех.

— Очень интересно, — произнес Яцек. — Что это значит?

— Наше расследование не является тайной. — Гольцов повертел в руках фотографии чекистов.

— Или кто-то подозревает, что ты берешь взятки с международных террористов, и потому следит за тобой. А про дело Белугина все давно забыли. Как тебе такая версия?

— Не смешно.

— Интересно, эти парни заметили нас на улице? Думаю, нет. Хотя какая теперь разница. Они все равно догадаются, кто звонил.

Позади кресла Михальского стояло древко с триколором. Над ним расправил крылья двуглавый орел. И табличка: «Кондор». Хотя посетители, как правило, и так знали, какую фирму возглавляет хозяин кабинета.

— Вопрос: почему нас еще не убрали? Считают, что мы пока мало знаем? — задумчиво произнес Яцек. — Или мы все-таки взяли не тот след?

— Но ведь Александра убили.

— Да. Значит, что вырисовывается?

— Ермаков сливал Белугину информацию про Ткачева. Но так, по мелочи. — Гольцов размышлял вслух. — И постоянно кормил обещаниями принести убойный компромат. Одновременно Ермаков наладил контакт с чеченскими боевиками, которым продает оружие и взрывчатку. Не исключено, что Ермаков причастен и к сделкам с ураном. Возможно, что Дима из других источников узнает про эти дела, и Ермаков его убивает. Цель: убрать журналиста и усилить накат на министра обороны. Белугина взорвали и развернули пиар-компанию против Ткачева. Все логично.

— А чем им Ткачев мешал?

— Занимал место, на котором они хотели иметь своего.

— Что-то здесь не клеится. Надо еще раз посмотреть документы, которые ты взял у Ольги. По-моему, мы что-то упустили.

…Ермаков угощал Леночку в японском ресторане на набережной. Волоокие девушки в национальной одежде старательно изображали гейш, но получалось не очень. Словно первоклассницы играли Джульетту.

Лена с тоской тыкала палочками в сырую рыбу и морщилась. Ей не нравилось суши, но она утешала себя, что это продвинуто. А главное — дорого.

Анатолий поглядывал в окно на рябь Москвы-реки и думал о том, что делать с Гольцовым и Михальским? Они вызывали его своим звонком на бой. В том, что звонили именно они, сомнений нет. Только вот чего они добивались?

Лена видела, что кавалер чем-то озабочен, и обижалась: «О делах мог бы и дома думать. Зачем меня в этот паршивый ресторан вести и кормить всякой гадостью, если сидишь, уткнувшись в окно, — расстроенно думала она. — И молчишь, как сыч».

«Они, наверное, нашли любовницу Белугина, — размышлял Ермаков. — У него должна была быть женщина, может, даже не одна. Должен же он был кого-то трахать… Кто же она такая? Почему мы не нашли ее? Он не распространялся, даже мне не говорил. Почему?» Люди Анатолия прорабатывали все связи убитого журналиста, чтобы найти документы, которые могли быть у него. Но не нашли.

«Он мог хранить документы у нее, — думал адмирал. — Почему же он скрывал ее? Может, она была молодой. Школьницей даже. Точно, стеснялся. Взрослый мужик, а встречался с девочкой. Это не очень удобно». Он посмотрел на Елену. На ее шоколадных губах зеленел крошечный кусочек салата. Выглядело очень соблазнительно: хотелось слизнуть.

Девушка состроила недовольную и в то же время игривую гримаску.

«Обижается, — подумал Анатолий. — Ничего. Ей полезно». В другое время он бы растекся, расстарался, чтобы развеселить Лену. Но теперь был слишком занят своими мыслями. Среди документов, которые теоретически могли попасть к Гольцову и Михальскому, был один, очень сильно волновавший Ермакова.