Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 - Дэн Браун

— По-моему, он знает, — немного подумав, сказала Елена.

— Не уверен.

— Точно знает. А если нет, то я ему скажу.

— Это не очень хорошая идея. Давай еще немного подождем.

— Как всегда, мужчины предпочитают ждать какого-то счастливого стечения обстоятельств.

— Тебе не стоит ни о чем беспокоиться, я сам ему скажу в свое время.

Елена говорила с инспектором Стуки по телефону, но тому казалось, будто она находилась с ним рядом. Вот что его особенно в ней поразило. Ее красота — да, конечно. Но было что-то еще, некий уникальный талант, который Стуки мог бы назвать способностью быть близкой. Эта женщина умела находиться рядом с мужчиной. И дело было совсем не в том, чтобы делить пополам тяготы жизни. Рано или поздно все проблемы решаются. Ее умение было совсем другого свойства. Стуки пришел на ум вопрос комплементарности, когда две части разной формы соединяются вместе, образуя единое целое. Кому-то это могло показаться абстрактной моделью, одной из тех вещей, о которых говорят, не понимая смысла. Но для Стуки было очевидно, что мужчина и женщина всегда имеют определенную степень комплементарности. И между ним и Еленой эта степень была высока, инспектор это чувствовал.

«Стуки, — сказал он себе, — мужчины никогда не спускаются слишком глубоко в недра чувств. В шахтах они добывают уголь, золото и алмазы, но редко стремятся искать любовь в глубоких безднах или, наоборот, в высоких сферах, если только не на словах. И ты, Стуки, точно такой же».

Они договорились встретиться у главного собора. Инспектор стер пыль со своего «Морини» и нашел запасной шлем для Елены.

Она села на мотоцикл не без колебаний:

— Ты хорошо водишь?

— Отлично! Как экстремальный гонщик, — ответил ей Стуки, подмигнув и нажав на газ.

Отъезд был стремительным. Человек, сидящий на ступеньках церкви, доброжелательно улыбнулся им вслед. Елена прижалась к инспектору, крепко, но в то же время мягко обняв его сзади. Если бы Стуки мог закрыть глаза и позволить своему старому железному другу самому мчаться по знакомым улочкам, ему бы удалось снова увидеть тело Елены. Он бы проследил за всеми изгибами и впадинками — сначала глазами, а потом кончиками пальцев…

Они ужинали в старинной таверне, выходящей на площадь со сказочно красивой баркессой[114].

— Иногда я приезжаю сюда, чтобы полюбоваться закатом. Сажусь за столик на улице и провожаю взглядом садящуюся за дома звезду.

— М-м-м… Не Солнце, а именно звезду. Да ты романтик! — выдохнула Елена.

Еще он любил затеряться среди холмов на берегах Силе, отдыхая на старых усталых скамейках в излучинах реки. Стуки признался, что ему нравится всматриваться в речное дно, позволяя воде запечатлеть на своей поверхности изображение маленького человечка, который подзаряжается от нее энергией.

— Маленький человечек… — эхом повторила женщина.

Их бокалы коснулись друг друга. Прежде чем поставить на стол свой бокал и не дожидаясь, пока Стуки спросит сам, Елена вдруг сказала, что все закончилось по вине кружевных женских трусиков.

— Что? — ошарашенно спросил Стуки.

— Мне было двадцать девять лет, нашему с ним ребенку восемь.

— Антимама! Так, значит, тебе не тридцать шесть, а тридцать восемь, — притворно ужаснулся Стуки.

— Почти тридцать девять. Он ушел от меня, потому что, собираясь на прогулку с подругами, я надела кружевные стринги, которые он сам мне подарил, — сказала Елена. — Такое впечатление, что некоторые мужчины думают, будто стринги обладают особой энергетикой, что в них у женщины мгновенно повышается либидо и она сразу становится голодной, как саранча или прожорливая куница. И что каждый мужчина, попадающий в поле зрения такой женщины, автоматически превращается в ее добычу, крохотную мушку, комара, мышонка для удава.

Елена отвела взгляд.

— Да уж… — только и смог вымолвить Стуки.

— Конечно же, трусики были только предлогом, — добавила Елена.

— Он использовал свою ревность словно дубинку.

— Да, наверное. Мы поженились, когда нам было по двадцать. Два глупых студента, которые считали себя взрослыми.

— Думаю, дело не только в этом.

— Ты знаешь, почему заканчивается любовь?

— Миллионы людей во всем мире задаются этим вопросом, но никто еще не нашел ответа.

— А что думаешь лично ты, Стуки? Почему любовь уходит?

Никогда не отвечайте на подобные вопросы. Никогда!

«Удивительно, как стало сложно ужинать с предпринимателями, — рассуждал сам с собой директор банка Фердинандо Каберлотто. — Каждый из них начинает просить для себя какого-нибудь одолжения. А одолжения в наши дни оказывать нелегко. Самая лучшая еда от таких просьб становится неудобоваримой». При этой мысли Каберлотто приложил руку к животу, как бы ища облегчения: подобные ужины он переваривал с трудом.

Пистолетный выстрел раздался у банкира за спиной. Господин Каберлотто инстинктивно обернулся. На своем веку директор банка перевидал столько минусовых балансов и слез банкротов, что теперь его едва ли можно было чем-либо смутить. Банкиру показалось, что на противоположной стороне улицы мелькнула фигура, быстро исчезнувшая за углом. Каберлотто застыл, пытаясь обрести ясность мысли. Его трясло, но он постарался успокоиться: в конце концов, они даже не попали в стеклянное окно у входа в дом.

16 ноября. Вторник

Стуки просматривал газеты, хотя это было совсем неуместно, и даже комиссар Леонарди делал инспектору знаки, чтобы тот сосредоточился на деле. Директор банка, господин Каберлотто, заслуживал всего полагающегося ему внимания со стороны полиции, куда он обратился накануне вечером, сразу после случившегося. Дежурный полицейский тщательно собрал все показания и предложил банкиру дождаться утра в помещении полицейского управления. Однако Каберлотто решил переночевать в гостинице неподалеку. В восемь утра он уже сидел в кабинете комиссара полиции.

Стуки, казалось, был загипнотизирован дорогими часами банкира — элегантными и, конечно же, из чистого золота, а также его очками в великолепной массивной оправе. Инспектор обратил внимание на светлый плащ Каберлотто, который он, Стуки, был бы в состоянии приобрести, только отдав две свои тринадцатые зарплаты.

Полицейские агенты говорили о том, что, должно быть, злоумышленник плохо прицелился и, вообще, стрелял не слишком хорошо, раз постоянно промахивался. Как и в прошлый раз, гильз от пуль найти не удалось.

— Вы знакомы с господином Масьеро? — спросил Стуки.

Комиссар бросил на него негодующий взгляд. Директор банка слегка кивнул.

— Вы его близко знаете или по работе пересекались?

— И то и другое, — ответил Каберлотто своим типичным голосом ипотечного кредитора с переменной процентной ставкой. — Почему вы меня об этом спрашиваете, агент…

Банкир замялся и взглянул на Леонарди, которого, очевидно, знал.

— Инспектор Стуки, — откликнулся полицейский. — Не могли бы вы уточнить, о какой именно работе идет речь?

— Финансирование и капиталовложения, — коротко ответил банкир.

Было заметно, что эти вопросы не только раздражали управляющего банком, но и усиливали его подозрительность. Каберлотто не мог знать, что такое же несчастье постигло синьора Масьеро, поскольку следователи действовали с максимальной осмотрительностью и не сообщали эту новость в газеты. Сам Масьеро предпочел не привлекать излишнего внимания к произошедшему инциденту. В конце концов, это могло оказаться всего лишь чьей-то глупой шуткой.

Фамилия Масьеро вызвала в голове у директора банка кое-какие ассоциации, что было заметно по его лицу. Каберлотто явно занервничал. Он крутил на руке часы, а положенная одна на другую нога дрожала, будто парус во время морского шторма.

— Вам что-нибудь известно о фотокопиях, которые кто-то разбрасывает по городу?

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

Стуки показал банкиру стопку