Щенки-медвежатники - Виталий Ерёмин

– Я спал, – сказал Андрей.

Капитан удивленно поднял брови.

– Ничего не было, – сказал Андрей.

– Странно. А мне докладывали… – пробормотал Досанов.

– Ничего не было. Я спал.

– Почему не хочешь сказать правду?

– Я говорю правду.

– Это ты только мне так говоришь.

– Я скажу это любому, кто меня об этом спросит.

Досанов усмехнулся. Интересный получался разговор.

– А твои кенты?

– Они скажут то же, что и я.

Досанов закурил и предложил сигарету Андрею. Выдохнул дым и рассмеялся:

– Н-да, намаемся мы еще с вами.

– Не намаетесь, – сказал Андрей.

– Н-да? Это почему же?

– Мы больше сюда не попадем.

Досанов снова рассмеялся.

– О, я это уже слышал!

– Это все не для нас. – Андрей окинул взглядом камеру.

– Тогда в чем дело? Признайтесь и гуляйте.

Андрей подумал и сказал:

– Даже если бы я был в чем-то виноват, я бы не признался.

– Н-да? Почему же?

– Не обязательно выворачиваться наизнанку. Сделал для себя вывод и живи дальше.

– Что значит – живи дальше? А наказание?

– А зачем наказание, если человек понял? Или вам важно посадить? – спросил Андрей.

Капитан медленно и четко проговорил:

– Нам важно, чтобы каждый, кто совершил преступление, ответил за него в соответствии с законом. Не изобрели еще такого рентгена, чтобы я поставил тебя, просветил насквозь и увидел, что ты все осознал.

– Вы сами говорили, что можете оставить нас на свободе безо всякого наказания, если мы признаемся, – напомнил Андрей.

– Вот именно! – процедил Досанов. – Есть чистосердечное признание – есть раскаяние. Нет признания – нет раскаяния. Вы ведете себя, как матерые преступники.

– Мы просто кое-что понимаем.

– Что вы понимаете?

Андрей понял, что капитан загоняет его в угол. Нужно было ответить правильно. Так, чтобы не разозлить.

– Мы ни в чем не виноваты. Нам не за что отвечать.

Досанов скривился.

– Это я уже слышал. Хорошая тактика. У Звана научился?

Капитан взглянул на часы. Кажется, у него было мало времени. Он встал, походил по камере из угла в угол, потом вышел в коридор и начал говорить с кем-то по телефону.

Появился надзиратель. Он вывел Андрея во двор изолятора. Там рядом с Досановым стоял Петр Палыч в форме майора МВД.

– Считай, что тебе крупно повезло, – сказал Досанов. – Пойдешь домой. Но смотри… Я с тебя глаз не спущу.

– А ребята? – спросил Андрей.

– Выйдут твои ребята. Попозже.

– Когда?

– Через час.

– Тогда я подожду их здесь.

– Вот наглец, еще условие ставит, – возмутился капитан.

– Пойдем, – сказал Андрею Петр Палыч. – Пойдем, – повторил он.

За воротами изолятора их ждала Аля. Андрей оглядел себя: брюки мятые, рубашка грязная. Видуха – закачаешься. А какими запахами пропитан…

– Привет! – сказала Аля.

– Привет, – буркнул Андрей. – Как вы меня вытащили? – спросил он Петра Палыча.

Майор сел на скамейку, закурил.

– За тебя просила судья Щукина. Но и она бы не помогла. Просто на вас есть оперативные данные, но нет конкретных доказательств.

– Что такое оперативные данные? – спросил Андрей.

– Донесение агента. Вас кто-то сдал.

– За нами ничего нет, за что нас сдавать?

Петр Палыч шумно выдохнул сигаретный дым и рассмеялся.

– Эка ты вошел в роль. А может, все-таки что-то есть?

«Если кто и мог предать, то только Крюк», – подумал Андрей. Но это-то как раз и не укладывалось в голове.

– Чем испорченней человек, тем проще уговорить его кого-нибудь сдать, – сказал майор. – Абсолютно неподатливых – единицы. Но и их останавливает только страх. Снял этот страх – и они мать родную предадут.

Было заметно, что он знал или, по крайней мере, догадывался, что этот агент – из местной шпаны.

«А нас Крюку и боятся не надо», – подумал Андрей.

– Ты что-то понял за эти сутки? – спросил Петр Палыч.

– Там одна грязь.

– Вот! – Майор поднял указательный палец.

Андрей повернулся к Але.

– Ты-то как здесь?

– Аля – молодец, – тепло сказал Петр Палыч.

Аля выпалила:

– Я пришла к Дмитрию Сергеевичу, спрашиваю тебя – он говорит: Андрея не было. Звоним Мишке, потом Генке. Их тоже нет. Тогда мы пошли к Петру Палычу. Он сразу понял, где вас искать.

Майор докурил сигарету и поднялся со скамейки.

– Пойду я, пожалуй.

– А как же ребята? – обеспокоенно спросил Андрей.

– Выпустят ребят. Проведут с ними кое-какую работу и выпустят.

– Прощупают, не будут ли писать жалобу?

Петр Палыч пожал плечами.

– И все-таки давайте подождем вместе, – попросил Андрей.

– Ладно, подождем, – согласился майор.

Открылась дверь изолятора. Вышел Досанов.

– Зайди, – сказал Андрею.

Андрей похолодел. Он с надеждой смотрел на Петра Палыча. Майор подошел к Досанову.

– Что-то изменилось?

– Так надо. Пусть зайдет, – сказал капитан.

Андрей на нетвердых ногах вернулся в изолятор. Вместе с Досановым они вошли в знакомую камеру для допросов. Там были Генка и Мишка. В дверях стоял надзиратель.

Капитан нервно прошелся по камере, думая о своем. Он мог бы дожать ребят, это было в его силах. Более того, он чувствовал, что обязан это сделать, в их же интересах. Он был хороший служака, еще не совсем испорченный системой. И в общем-то добрый человек. Но в его крови сидело чинопочитание. Начальство сказало, что если на ребят нет ничего, кроме оперативной информации, надо выпустить. Как можно ослушаться?

Досанов сказал с яростью:

– Думаете, отвертелись, щенки паршивые? Клянусь, я все равно вас засажу. Не сегодня, так завтра. Не завтра, так послезавтра. Я найду на вас факты. А пока считайте, что капитан Досанов просто показал вам, где раки зимуют. Слегка показал. Совсем чуть-чуть. Запомните, СИЗО – санаторий по сравнению с зоной. Если у вас нет тормозов, то пусть хоть страх сдерживает. Выведи их, – приказал он надзирателю.