Суд короля - Э. М. Пауэлл

завел женщину в теплое нутро дома с огромным кипящим котлом по центру комнаты, и она рухнула на деревянную скамью с высокой спинкой. Собака уселась у ног хозяйки, не сводя со Стэнтона глаз и издавая низкое угрожающее рычанье.

А ведь еще предстояло рассказать о том, что ее сын сам отчасти и навлек на себя беду. Стэнтон открыл было рот, но заговорить не успел. Снаружи раздались торопливые шаги, и в дом вбежала худенькая женщина со спящим спеленутым младенцем на руках:

— Что случилось, мама?

Стэнтон шагнул в сторону, и Эдит распахнула руки навстречу молодой женщине:

— О Кэтрин! Кэтрин! Он умер! Томас умер!

— Нет. — Кровь отлила от лица Кэтрин. — Нет. — Она, пошатываясь, подошла к скамейке и опустилась рядом с матерью Томаса. — Нет.

— Так и есть, моя дорогая. — Слова Эдит насилу прорывались через рыдания. — Этот человек приехал оттуда, куда Томас пошел работать.

Кэтрин вскинула горестный взгляд на Стэнтона, и тот кивнул:

— Мне жаль, но это так.

Теперь уже и девушка зашлась в рыданиях над головкой своего спящего ребенка.

— И ведь убили его, Кэтрин! — выдавила Эдит.

— Убили? — Девушка вновь подняла потрясенный взгляд на Стэнтона. Он собрался было с духом, чтобы вновь попытаться рассказать все подробнее, но тут его оглушили слова Кэтрин: — Моего мужа убили?

Мужа?

— Томас Дин — ваш… Он был вашим мужем? — Стэнтон тут же почувствовал, насколько глупо это звучит. Он услышал «мама» — и ошибся с выводом. — Камнетес?

— Да.

По щекам Кэтрин Дин неостановимым потоком сбегали все новые и новые слезы. Муж, обещавший себя Агнес Смит. Он не хотел, не мог рассказывать им сейчас об этом.

— Мне жаль, — снова эти беспомощные слова. — Это сын ваш? Дочь?

— Сын, — прошептала Кэтрин, коснувшись губами макушки малыша. — И дома еще четверо. О, мама! — вдруг надрывно выкрикнула она. — Как же мы теперь?

— Тише, девочка, тише, — несмотря на сотрясающее ее горе, Эдит Дин нашла силы обнять молодую вдову своего сына, — управимся как-нибудь.

Она взглянула поверх уткнувшейся ей в плечо рыдающей невестки на Стэнтона:

— Похоронили его?

— Как раз собирались, когда я уезжал. Это два дня назад случилось. — В такую жару можно было больше ничего не объяснять. — Клэршемский настоятель пообещал сделать все как надо и похоронить его рядом с церковью.

Эдит кивнула. Ее глаза были сухими, но лицо разом постарело лет на десять.

— Кто это сделал? Кто убил моего сына?

— Беззаконник. — Стэнтон сглотнул. — Он там еще нескольких человек убил.

Эдит перекрестилась, Кэтрин же рыдала, всецело предавшись своему горю:

— Его повесят?

— Его Николас Линдли зовут, и он сейчас в бегах, — сказал Стэнтон, — поймали уже раз, но он из темницы сбежал.

— Так поймать надо этого дьявола!

— Вот еще что. — Стэнтон поднял руку и тут же опустил, поняв, что подражает Барлингу. Барлингу, который приказал ему поведать всю правду этим женщинам, чьи сердца и без того уже разбиты. — Я не хочу усугублять ваше горе, но Томас Дин помог этому беззаконнику бежать. — Как и я. Но я-то жив. — А тот потом убил его. Наверное, чтобы след скрыть.

— Никогда! — Стэнтон вздрогнул от полного злобы крика. Заплакал проснувшийся ребенок, а собачонка вновь заметалась с лаем. Но крик этот издала не Эдит.

Кэтрин сунула вопящего ребенка свекрови и вскочила на ноги перед Стэнтоном:

— Никогда! Мой муж был добрым человеком, — девушка ткнула пальцем в посыльного, — славным человеком, — еще тычок, — честным человеком. Благочестивым!

Честным? — подумал Стэнтон, но сказал лишь очередное «Мне жаль».

— Жаль? — Темные глаза Кэтрин пылали яростью. — Вам должно быть стыдно говорить плохо о покойном! Стыдно! — Ее ярость вновь сменилась приступом рыданий, и женщина упала обратно на скамью.

Эдит поднялась с орущим младенцем на руках. Стэнтон нерешительно переминался с ноги на ногу. Правда всегда лучше, какой бы горькой она ни оказалась. Так сказал Барлинг на прощание.

— Вам лучше уйти, сэр, — сказала Эдит.

Но ведь Барлинг не имел в виду, что он должен рассказать новоиспеченной вдове об измене ее покойного мужа. А если и имел, то пусть катится ко всем чертям. Он этого не сделает. Не здесь и не сейчас. Это известие могло подождать.

— Конечно, госпожа.

Он пошел к дверям, сопровождаемый Эдит с кричащим ребенком. В дверях оглянулся.

Кэтрин раскачивалась и мычала, сложившись почти вдвое.

— Госпожа Дин, — сказал Стэнтон, — поверьте, я никак не хотел приходить сюда с такими страшными известиями.

— Мы этого тоже не хотели, сэр, уж поверьте.

Стэнтон снял с плеча сумку с инструментами камнетеса и опустил его к ногам Эдит.

— Там, кажется, молотка не хватает, — тихо сказал он.

Эдит беспомощно заморгала, кивнула и покрепче прижала к себе ребенка.

— А паломническая ладанка тоже там? — вдруг раздалось со скамейки.

— Ладанка? — переспросил Стэнтон. — Я ее не видел.

— Томас носил ее на шее, — продолжала Кэтрин, — серебряная. Из Кентерберийского собора. Мы ее там и купили. В форме ларца с головой святого Томаса Бекета, — на ее щеках вновь заблестели слезы, — чтобы защищала в пути. Чтобы Томас Бекет защищал моего дорогого Томаса…

— Мне жаль, — вновь повторил Стэнтон. — Я ее не видел.

Кэтрин зарыдала.

— Уходите, сэр. Пожалуйста, — сказала Эдит.

Он вышел, не без труда протолкнувшись через собравшуюся у порога толпу любопытных.

Надо было как можно скорее возвращаться в Клэршем — и разбить там сердце еще одной женщины.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

— Вот видите, каким искусным мастером он был, Барлинг. — Осмонд повел рукой над свежеположенным полом алтаря в пустой клэршемской церкви.

Снаружи шумел ливень, но, в отличие от усадьбы Эдгара, внутрь не просачивалось ни капли.

— У Дина были золотые руки, — кивнул Барлинг. — Я рассмотрел все это еще вчера на похоронах. Какая жестокая нелепость, что на этот пол поставили гроб с его же телом.

Осмонд поджал губы и закивал, отчего щеки его затряслись.

— Воистину нелепость. Хотя должен признаться, что сам я на вчерашней заупокойной мессе мало что замечал. Ну, кроме причитаний Агнес Смит — их мудрено было не услышать.

— Да уж, хотя этого стоило ожидать. Столько смертей близких за такой краткий срок…

— Господь посылает нам испытания, Барлинг, — Осмонд изобразил на лице скорбь, — а почему, мы и не знаем. — Он жеманно перекрестился. — Однако вы сказали, что хотите поговорить со мной наедине. Может, пойдем в дом?

— Мы здесь одни, сэр священник.

— Да, пожалуй. — Однако Осмонд все равно направился к дверям. — У меня дома будет удобней, да и перекусить можно.

Барлинг пошел следом, бросив последний взгляд на пол. Он знал, как сильно многие камнетесы гордятся тем, что