Искатель, 1998 №1 - Юрий Дмитриевич Маслов

которую попал Скалон по милости Воловика и Макашевича, как воспользовался этой ситуацией Тойота и не пожалел красок, чтобы нарисовать общую картину краха банка «Лира», непредсказуемых деяний обманутых вкладчиков и как результат — смерти самого Скалона. Это в лучшем случае. В худшем — навеки опозоренное, смешанное с грязью имя.

Скалон слушал Скокова сосредоточенно, хмуро сдвинув к переносице широкие густые брови. Ему явно было не по себе. Все, что говорил сыщик, являлось подтверждением его же собственных ночных раздумий, которые в последнее время стали одолевать его и днем — за завтраком, обедом, ужином, то есть в часы, когда он отвлекался от работы. Сегодня они набросились на него, словно свора голодных псов, в машине, по дороге в театр, и он ощутил вдруг острую потребность поделиться с кем-то своими сомнениями, высказаться, излить душу, как изливают ее иногда первому встречному в вагоне скорого поезда. И вот сбылось. Только говорит не он, а заклятый враг. Но слова его, Скалона, и он, слушая их, испытывал странное облегчение. Такое облегчение испытывает обычно пьющий человек, приняв с тяжелого похмелья стакан водки — прижилась!

И все-таки Скалон сдался не сразу. Его поразило не то, что Скоков говорил так, словно присутствовал при его разговоре с Тойотой, а то, что его, Скалона, в этой игре с самого начала использовали как пешку. В это он поверить не смог и потребовал доказательств.

— Пожалуйста, — сказал Скоков, вытаскивая из кармана предсмертное письмо Карнаухова. — Это копия. Оригинал — в прокуратуре, у следователя Благонравовой.

— «Я не верю никому, я верю только в то, что все люди — мерзавцы!» Знаете кто это сказал? — спросил Скалон, возвращая Скокову письмо. — Царь Александр Первый.

— Наверное, у него были на то основания.

— Теперь они есть и у меня. Что вы хотите?

— Чтобы вы сделали ответный ход — сыграли ва-банк.

— А это не равносильно выражению «сыграть в ящик»?

В ложу вошли чем-то возмущенная Марина и Яша.

— Нет, это безобразие! — с ходу выпалила Марина. — Вы даже не представляете, что творят в буфете эти новые русские… Они хлопают шампанским, как мелкие шулера, они курят, они не выбирают выражений! Один так вообще обнаглел, спрашивает: «Мадам, вы не будете возражать, если я выпью за ваше здоровье?» Спасибо Яше! Яша ему ответил, чтобы он пил за свое, которое у него уже кончилось!

— Где ты, там и приключения, — вздохнул Скалон.

— Можно подумать, что ты их избегаешь. Яша, открывай шампанское!

Скалон бросил на жену укоризненный взгляд.

— Я хочу, чтобы ты проснулся, — отрезала Марина. — Семен Тимофеевич, я его не узнаю, последнее время он похож на рыбу, которая уже немножко… пахнет! Вы слышали этот анекдот?

— Марина! — воскликнул Скалон.

— Ты сам мне его рассказывал, — отмахнулась Марина. — Слушайте… Один биндюжник продает на Привозе рыбу: «Живая рыба! Покупайте живую рыбу!» Подходит господин в шляпе. Присматривается: «Послушай, у нее же глаза закрыты». «Она дремлет». Господин принюхивается: «Послушай, она же пахнет». «Поц, а ты за себя ручаешься, когда спишь?»

Яша от смеха расплескал шампанское. Марина легким наклоном головы простила его.

— Господа, сделайте так, чтобы мой муж проснулся.

— Скаковую лошадь может разбудить только удар колокола, — сказал Скоков.

— Я его уже слышу. — Скалон принял из рук Яши пластмассовый стаканчик с шампанским, выпил и сжал пальцы в кулак — стаканчик превратился в бесформенную массу.

Для проникновения в банду Тойоты Перцов решил использовать картежного шулера Ефима Кирилловича Гурина по кличке Валет…

До революции игроки международного класса именовались «червонными валетами» и так же, как и международные карманные воры — марвихеры, были хорошо известны за рубежом. Молодое советское государство закрыло границу на замок, и карточный бизнес в России на долгие семьдесят лет заглох, увял, как цветок, оставшийся без ухода. Но после перестройки, когда дунуло свежим ветром, снова распустился и обрел международные связи.

Ефим Кириллович Гурин, как и многие другие гонщики экстра-класса, всячески укреплял эти связи, за что вскоре и заработал кличку Валет. Одевался он не броско, но со вкусом, соответственно своему положению — светло- или темно-серый (в зависимости от сезона) костюм, защитного цвета рубашка, дорогие запонки. В общем, если учесть вечно улыбчивое выражение его скульптурного лица, впечатление он производил самое что ни на есть благоприятное.

Выбор Перцова был далеко не случаен. Во-первых, Ефим Кириллович одно время работал вместе с его братом (в поездах дальнего следования гонщики, чтобы быстро и качественно обобрать клиента, объединяются, как правило, в бригады), они, правда, не поладили, но повод для знакомства — лучше не придумаешь, а во-вторых, Ефим Кириллович хорошо знал людей, работающих на Тойоту, что довольно существенно, если желаешь выйти на самого Тойоту.

Как и ожидал Перцов, Ефим Кириллович звонку не удивился, даже больше — обрадовался и, не откладывая дела в долгий ящик, предложил встретиться в ресторане «Семь сорок», где за ним на три года вперед был забронирован столик, который он выиграл в карты у хозяина ресторана Михаила Викторовича Магнера, и где он всегда себя чувствовал свободно, раскованно и в полнейшей безопасности.

Ефим Кириллович занял угловой стол, откуда хорошо просматривался весь зал, приветливо улыбнулся подошедшему официанту.

— Федор, у меня встреча, так что, если будут спрашивать, проводи к моему столику.

— Значит, накрывать на двоих?

— Да.

— Спиртное?

— Ты же знаешь — я не пью.

— А гость?

— Я и забыл… Водки. Только…

— Я понял. Из личных запасов. — Щедрость и услужливость Федора объяснялись просто: Ефим Кириллович хоть и не платил за столик, но чаевые кидал щедрые — иногда превышающие заказ.

Перцов, рослый, крепкого телосложения мужчина лет тридцати пяти, появился минут через десять. Он был в белоснежном кителе офицера торгового флота, эффектно подчеркивающем загорелость его крупного мясистого лица, которое являлось точной копией физиономии Слепнева.

— Теперь я верю, что вы братья, — сказал Ефим Кириллович, пожимая Перцову руку. — Водочки выпьете?

— Если играть не будем, выпью.

Ефим Кириллович озадачился: не хотелось признаваться, что только исключительно по этой причине он и согласился на встречу.

— А у вас есть желание?

— Выпить?

— Сыграть.

— Возникло, — сказал Перцов и с разрешения хозяина принялся уничтожать закуску — огурчики, помидорчики, осетрину холодного копчения.

— По телефону вы мне сообщили, что имеете пару вопросов, — проговорил Ефим Кириллович. — Но прежде, чем вы их зададите, я хотел бы сам спросить…

— Я понял вас, — сказал Перцов. — Володя влез в карты под чужой фамилией…

— Чтобы свою не позорить?

— Именно.

Ефим Кириллович выпил стакан боржоми.

— Можешь задавать свои вопросы, — сказал он, переходя на «ты».

Перцов отложил в сторону вилку.

— Вам известно,