Герои старого кино - Галина Владимировна Романова

После их ухода Якушев отослал Анну к себе, даже не поведя бровью на ее попытки как-то оправдаться за роман с Геной.

– Это все в прошлом, – буркнул Якушев. – Спокойной ночи.

Она ушла, виновато улыбаясь. А он достал начатую бутылку виски из шкафа красного дерева. И сел с ней к столу. Ждал возвращения Николая. Если он в парне не ошибся, то минимум, с чем тот явится, – это с информацией. Если недооценил, то Николай притащит того ушлого торговца крадеными машинами. И закроет его в специальном карцере со звуконепроницаемыми стенами без окон. А там уж Петрович с ним побеседует. Давно он не разминался подобным образом. Время пришло!

Глава 24

Валера Апрелев пил второй день. Сразу после похорон брата начал. Как вернулся с поминок, на которые собралось не так уж много народу, так и начал пить дома.

Кстати, о поминках!

Валера налил себе водки целую рюмку, схватил с тарелки кусок холодной вареной говядины. На столе перед ним была только водка, говядина и соленые огурцы – все. Другой закуски он не признавал.

Вот что за люди такие поганые, а?! Он снял шикарный банкетный зал в столичном ресторане. Денег отвалил – его лучший автосалон месяц этим бы бюджетом кормился. А народу пришло всего ничего. Главное, на похоронах они были – вся Витькина преступная шушера. А в ресторан не пошли.

– Без обид, братан, – играя ключами в нервных руках, криво усмехнулся один из бывших сидельцев. – Не к месту мы там. Мы Апреля сами помянем. В нашем месте.

В каком месте? Да в каком, на хрен, месте? В забегаловке какой-нибудь дешевой? С паленым бухлом и пельменями? Идиоты! Уроды конченые!

Валера выпил залпом, закусил. Уставил пустой взгляд в угол комнаты. В углу стояло небольшое низкое кресло – удобное, крутящееся. Он такие из-за границы заказывал для своих салонов. Одно прихватил для кухни. В угол втолкнул. Там оно и стояло. На нем Витек обычно любил сиживать. Сидел, крутился и пургу какую-нибудь нес. Все проекты левые брату пытался впихнуть.

– Я работаю чисто, Витя, – устав его слушать, рассвирепел как-то Валера. – Заруби себе это на любой части тела – мой бизнес чистый.

– Ну и зря, – нервно хихикнул тогда брат. – Мог бы лохов обувать как не фиг делать. И тебе бы за это ни фига не было. А прибыль увеличилась бы в разы.

– То, что ты предлагаешь, Витя, называется пирамидой, – недолго подумав, подвел черту Валера. – А у любой пирамиды есть верхушка. И там все кончается.

– Ой, ладно тебе. Когда это еще закончится-то? – беспечно улыбался брат. – Жизни твоей и моей не хватит…

Вот Витиной жизни и не хватило. Нет его больше! Много кто есть, а Вити нету. И не будет он больше крутиться в маленьком кресле в углу его кухни. И нести всякий вздор, который Валера по большей степени считал пустым и безвредным. Как говорится, мели, Емеля, твоя неделя.

Вити нет, а его невеста осталась. И даже, гадина, на похороны не пришла. И что ответила на приглашение, которое он прислал ей через своих людей?

– Это для меня слишком токсичная среда…

Токсичная?! Она, тварь, еще не знает, что такое токсичная среда! Вот пожила бы у него еще недельку-другую – узнала бы! Он бы ей устроил и токсичные будни, и токсичные праздники. Он бы ее ползать и молить о пощаде заставил бы. А потом…

А потом женился бы на ней вместо Витька. И устроил бы ей веселую жизнь.

– Учительница, мать ее! – скрипнул Валера зубами.

Марина теперь была для него недосягаема. После смерти отца возглавит его бизнес и подомнет под себя все его сферы влияния. Это Валере уже разведка донесла.

– Странно, но ее все слушаются, босс, – таращил глаза его бестолковый помощник. – Баба, маленькая, неказистая, а все перед ней по стойке смирно. Как будто даже боятся ее. Конечно, без Буханки там не обошлось…

Буханка – Хлебников Андрей – зверь, по слухам, а не человек. Мог пальцем убить, болтают. Маринку сразу под свое крыло взял. Окружил охраной и заботой. И через своих людей донес до Валеры, что если тот еще раз позволит себе в отношении Маринки какую-нибудь пакость, то он…

– Он сказал, что просто перегрызет тебе горло, – холодно улыбался посланник, ввалившись прямо в кабинет Валеры в одном из его салонов. – Безо всяких разборок и долгих разговоров перекусит тебе сонную артерию. А он может, не сомневайся.

Валера не сомневался. Был наслышан о методах Хлебникова в прошлом. И мысли подчинить себе Маринку, сделав ее своей женой, он закопал. Вместе с братом похоронил.

Но вот почему она проститься с ним не пришла, мерзавка, а?! Со всей своей свитой пришла бы. Кто бы там стал на нее бросаться? Валера был в окружении своих сотрудников высшего звена. Чтобы он стал на их глазах Марину по морде бить? Нет, конечно. Он уважаемый бизнесмен. Со странностями, конечно, как поговаривают, но кто без них?

Валера налил себе вторую рюмку до краев. Так же залпом выпил, закусил. И снова уставился на кресло в углу. Ему стало казаться, что оно слегка покачивается. Может, Витькино привидение там сейчас сиживает? А не видно его просто потому, что на улице светло. Два часа дня потому что. А вот как стемнеет, Витек-то и объявится.

– Бред, – смахнул злые слезы Валера и потянулся за бутылкой снова.

Но не успел. Рация внутренней связи зашипела. И голос его бестолкового, но надежного помощника доложил, что у них гости.

– Кто? Гони всех к чертям.

– Это менты, босс. Двое.

– Менты-ы? – протянул он с ухмылкой. – Та красотка и еще кто?

– Два майора, босс. Соколова и Калинин. Пустить?

– Чего надо, спроси.

Валера нахмурился, слушая невнятный говор в рации. Но главное уловил. Эти двое явились не по убийству Вити. А по машине, которую дважды угнали, а перед этим будто купили в его салоне. Только нет никакого подтверждения тому.

– Они по машине, босс, – доложил через минуту охранник.

– Пусть войдут, – позволил Апрелев.

И про себя подумал, что все не одному пить. Может, этот самый Калинин пригубит за упокой души его непутевого брата?

Они вошли, сразу сделав пространство его кухни тесным и душным. И не потому, что были ментами. А потому, что оказались невозможно привлекательными. Особенно баба! Красивая и высокая. А высоких баб Валера ненавидел. Его комплекс неполноценности мгновенно пробуждался и тянул его к земле, пластал его, заставляя чувствовать себя мелким и никчемным.