Дневник Кристины - Алексей Владимирович Сабуров

не таили загадки. Они были больше похожи на проходы третьесортного, давно не видавшего ремонта офисного центра, только на табличках вместо названий неизвестных фирм были надписи типа «Гримерная» или «Костюмерная», – никакого флера богемной жизни.

Она отыскала гримерку примы. Та удостоилась надписи «Подгорная» на двери, поэтому это оказалось несложно.

Мария осторожно постучалась.

– Да, войдите.

Она открыла дверь и оказалась в том царстве театра, что и представляла себе изначально. Главную роль играло большое зеркало, окруженное по периметру двумя десятками ярких лампочек. На столе перед ним раскинулся самый большой туалетный столик, что Мария когда-либо видела. Даже богатым заказчицам она стеснялась показывать столик такого размера в дизайне. Но чем больше места у девушки, тем больше дамских безделушек она может собрать. Вся поверхность стола была использована: огромный гримерный набор, расчески, гребни и кисти для макияжа разных размеров; пузырьки духов или, может, каких-нибудь других субстанций; бумажные и ватные салфетки; бутылочка воды и картонные стаканчики; открытая шкатулка с бусами и браслетами… В самом углу еще поместилась красивая женственная сумочка. Беспорядок был вдохновенный.

Со стен на Марию смотрели цветные фотографии актрисы в разных нарядах, видимо, в любимых ролях, и афиши спектаклей. «Дни Турбиных» и «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?» показались Марии знакомыми из-за прочитанных когда-то книг. На вешалке на плечиках висело шикарное бордовое платье, как будто для бала.

– Входите уже, – приветливый и глубокий, словно бархатный, голос вывел ее из восхищенного ступора.

– Ой, простите! Я засмотрелась. Так много всего… Так по-другому, чем за дверью.

Подгорная улыбнулась, и от ее улыбки захотелось петь. Вот могут же люди преображать пространство вокруг себя!

– Вы Мария?

– Да, Мария Шубина. Здравствуйте.

– Арсений Владленович мне передал, что вы хотите о чем-то поговорить. От Виолетты Петровны, верно? Скоро гример придет, у нас совсем немного времени. Присаживайтесь, – указала она на свободный стул.

Ирина Подгорная была красавицей даже без макияжа. Возраст только подчеркнул правильные черты ее лица, вдохнул в них гордость и опыт знающей себе цену женщины. Ее мужчина, наверное, каждый вечер завидует себе.

– Я говорила пару дней назад с Виолеттой Петровной, и она вспомнила, что вы учились вместе с Кристиной Садоян и Алисой Беловой.

– Вы журналистка? Вас точно Исхакова ко мне отправила?

Тон Подгорной изменился на настороженный.

– Нет-нет, – сразу успокоила ее Мария. – Я не журналистка. Я ничего не выискиваю, никаких желтых статей. Нужно было сразу об этом сказать.

– Тогда что вы хотите? Ту историю я не намерена обсуждать.

– Я хочу найти правду. Правду об Александре Рокотове. Виолетта Петровна, как и я, не верит, что те убийства совершил он.

– Мы всем курсом в это не верили. Сашка был необычайно одаренный, ему не нужно было что-то доказывать таким образом.

– Вот и у меня тоже есть доказательства, которые позволяют подвергнуть выводы следствия сомнению.

– Тогда почему вы не идете в полицию?

– Прошло уже двадцать лет с тех пор. Нужны неоспоримые свидетельства, чтобы попробовать что-то изменить.

– И вы пришли ко мне за этим?

Ирина нахмурилась, но больше от удивления.

– Постойте, давайте я расскажу вам все с начала, чтобы вы могли мне доверять.

– Попробуйте.

– Все началось с того, что мы с мужем купили дом, в котором раньше жила Кристина, и я нашла ее дневник. Она вела его до самой смерти.

– И что вы там нашли?

– У Кристины перед ее убийством был роман с молодым человеком. Тот попытался ее изнасиловать. После этого она разорвала с ним отношения и была убита через несколько дней.

– Это очень подозрительно, согласна. И что полиция? Она его нашла?

– Она его даже не искала. Я встречалась с адвокатом Рокотова. Кроме Александра, не было вообще никаких подозреваемых. Для следствия все было слишком очевидно.

– Да уж.

– Меня смущало опознание Рокотова одной из жертв маньяка, которой удалось сбежать. Но вчера мне удалось с ней встретиться. И представляете, что?

– Ну же.

– Она не видела напавшего на нее мужчину достаточно хорошо, чтобы опознать. На Александра ей указали в полиции.

Подгорная замерла. Ее лицо демонстрировало крайнюю форму негодования.

– Это разве не повод для пересмотра?

– Она не заявит об этом. Боится. К тому же она сейчас отбывает срок в колонии. Это, так сказать, слабый свидетель.

– Чем же могу помочь я?

– Я хочу найти того парня.

– Парня Кристины?

– Да. Не может так быть, что у девчонки роман, а вы, подружки, ничего не знаете.

– Ну, она с ним никуда не приходила…

– Может, он встречал ее у института, хоть какое-то описание?

– Не помню такого.

– Тогда все. Просто дайте мне, пожалуйста, если у вас есть, контакты ваших одногруппников, я опрошу и их. Других идей у меня нет.

– У меня есть пара номеров… – Ирина задумалась. – С Ксюшей мы общаемся. Артем в нашем же театре работает, но он в этом спектакле не задействован, его нет сегодня… Я подберу и вам отправлю. Куда?

– Вот мой номер… – Мария протянула свою визитку дизайнера. – Если вдруг вспомните что-то, позвоните, пожалуйста.

Подгорная взяла визитку и тепло и извинительно улыбнулась:

– Спасибо, что делаете это.

– Не за что, я тут поняла на днях, что это нужно в первую очередь мне самой.

– Знаете, это был страшный год. Не знаю, как я его пережила. Сашка был лучший на курсе, Алиса – красавица, умела себя подать, я только с восхищением за ней наблюдала. Представляете, кем бы она стала? Иконой, как Алферова, например. А Кристина, наверное, самый открытый и позитивный человек, что я встречала… Именно тогда я поняла, как несправедлив этот мир…

Подгорная сцепила руки, обдумывая следующие слова.

– Мария, я ведь с самого детства стремилась в Театр музкомедии попасть, так мне нравились их беззаботные постановки, музыка, песни. Мама меня часто туда водила, сначала – на детские постановки: «Буратино», «Красную Шапочку»… Потом уже были «Алые паруса», «Королева Чардаша» и «Летучая мышь». Я оторваться не могла от пышных нарядов Розалинды и ее легкости и беззаботности. Хотела быть, как она. В танцевальном кружке я была лучше всех, потом в спортивные танцы даже попала, и неплохо получалось на юниорском уровне. Но, когда девчонок убили, а Сашу посадили, я даже думать не могла, что смогу смеяться по-настоящему, от всей души. Какие уж тут водевили. Я даже бросить Театральный думала, потому что профессия паяца мне казалась такой неправильной, оторванной от мира, где веселиться-то грешно, если быть честной. Но потом сыграла одну серьезную роль в студенческой постановке, потом вообще трагедию. И поняла: я не развлекать хочу, а заставить хоть кого-то задуматься, решиться на что-то важное, а может, и хочу исцелить. По-настоящему. Серьезно. Вот как мою жизнь тот год изменил!.. – Подгорная закрыла глаза. – Я все