Особая примета - Евгений Евгеньевич Сухов

— Учтем. — Поблагодарив, милиционеры направились к указанному дому.

Ночь задалась. Небо было темное, ни единой звездочки, как оно и бывает поздней осенью: хоть снег уже давненько выпал и уже не тает, а все покуда не зима. И если бы не этот снег, слегка подсвечивающий пространство, то тьма стояла бы настолько густой, что на расстоянии вытянутой руки уже ничего не было бы видно.

Дверь оперуполномоченному Храмову и участковому отворила бабка.

— Здравствуйте, Изольда Семеновна, ваш внук дома? — громко спросил оперуполномоченный.

— Ась? — приложила старуха ладонь к уху.

— Я говорю, дома ли ваш внук? — едва ли не прокричал оперативник, удивляясь тому, как эта старая глухая старуха сумела услышать стук в дверь.

— Дыкть это, топим помаленьку. А как не топить, — развела руками старушка, — чать, зима на дворе.

Сказав это, Изольда Семеновна вопросительно уставилась на нежданных гостей.

— Это хорошо, что топите, — едва не заорал в ответ оперуполномоченный Храмов. — А внук Саша — он где?

— Тама, — указала вглубь дома бабка.

— Мы пройдем, — произнес опер без всякого намека на вопрос и прошел в дом.

Милиционеры зашли в залу — большую комнату со столом посередине и двумя кроватями: одна с правой стороны от входа, на которой лежала девушка, другая, расправленная, — у противоположной стены. Застеснявшись, девушка натянула одеяло до подбородка.

— Изольда Семеновна, а где внук-то? — снова заорал оперуполномоченный, оглядев комнату.

— Да там он, — указала бабка на помещение за занавеской.

Откуда-то резко потянуло сквозняком. Храмов быстро все понял — опер он был опытный, — кинулся за занавеску и увидел настежь раскрытое окно, за которым мелькала удаляющаяся спина парня, бежавшего через огород по направлению к соседскому двору. Оперуполномоченный тоже выскочил в окно и кинулся было за ним следом, да куда там! Догнать парня, для которого поселок был родным, знавшего здесь все переходы и проходные дворы — в отличие от оперативника, бывшего в поселке всего-то второй раз в жизни, — догнать было невозможно. Скоро Храмов, в перепачканной одежде и весьма недовольный собственной нерасторопностью, вернулся в дом. Ни к кому не обращаясь, хмуро сообщил:

— Ушел, гад!

Допрос престарелой бабки ничего не прояснил. Изольда Семеновна была сильно глухая, и оставалось только удивляться, как ей удается общаться с внешним миром. Девушка, внучка бабки, укрывшись до подбородка одеялом, боязливо зыркала на нежданных гостей и не была расположена к общению: она или замалчивала вопрос, или отвечала односложно.

А вот осмотр дома был более успешен. В комнате внука под его кроватью был найден мешок из дерюги. Скорее всего, тот самый, что опрашиваемая оперуполномоченным Храмовым соседка видела вечером за спиной Сашки Богомольцева. Мешок и правда выглядел полупустым. В нем лежали полуведерный куль с картошкой, две здоровенные репы, испачканные в земле, и две жестяные банки сгущенного молока. Обнаруженные припасы вполне могли быть вынесены из продовольственного склада отдела рабочего снабжения моторостроительного завода…

Когда участковый и оперуполномоченный с мешком Сашки Богомольцева вернулись в каморку на складе ОРСа, там находились уже другие лица. Это были начальник местного отделения милиции капитан Мансуров, заместитель директора моторостроительного завода по рабочему снабжению, а также начальник ОРСа завода Зинаида Ивановна Коротченкова и начальник склада Степан Романович Гайдуков — крупный полноватый мужчина с орденскими планками на стареньком, поношенном, коричневого цвета пиджаке. Он и удостоверил пропажу.

— Я тут посмотрел по карточкам складского учета, что пропало… Выходит, что полпуда сахара, с полкило изюма и десять жестяных банок сгущенного молока. — Посмотрев на капитана Мансурова, хмуро выслушавшего его заявления о пропаже, добавил: — Это то, что на первый взгляд мы имеем… Но, конечно же, нужно еще уточнить.

— Все это вам нужно будет записать и предоставить нам в отделение милиции на мое имя, — подчеркнул Мансуров.

— Сделаем все как нужно, в лучшем виде… Аккуратно все это напишу и уже заверенное моей подписью предоставлю органам, — твердо пообещал Степан Романович.

— А банки сгущенного молока, они вот такие были? — вытащил из мешка жестяную банку со сгущенкой Храмов.

— Ага, точно такие, — подтвердил начальник склада Гайдуков. — А откуда они у вас? Они под строгим контролем.

Храмов не счел нужным вдаваться в подробности, коротко ответил:

— Проверяем, — и положил жестяную банку обратно в мешок.

— Так что, из-за этого, выходит, Глафиру Хлопченко убили? — с ноткой недоумения в голосе произнесла Зинаида Коротченкова, стараясь не смотреть на труп женщины, уже прикрытый.

— Знаю случаи, когда и за меньшее убивали, — буркнул в ответ Храмов. — Так что мотив убийства вполне ясен…

— Ну, так это, наверное, в войну было и когда продуктовые карточки в обиходе были. А теперь-то какой смысл убивать? — продолжала недоумевать заместитель директора моторостроительного завода по рабочему снабжению Коротченкова, очевидно, никогда в своей жизни не голодавшая и не знавшая, что в городе во время войны были десятки убитых, которых лишили жизни за пачку сливочного масла, буханку хлеба, ту же самую сгущенку или килограмм кускового сахара…

— Вы думаете, что, если карточки отменили, так и люди как-то поменялись? — посмотрел на женщину оперуполномоченный Храмов. — Не дожидаясь ответа, добавил: — Уверяю вас, гражданочка, что нет. Должно пройти немало времени, чтобы люди хоть как-то позабыли войну, холод и голод… Иначе не бывает.

Приехала труповозка — грузовой автомобиль ЗИС-5 с крытым кузовом, окрашенный в черный цвет и с грязными пятнами по всей поверхности — и остановилась у дверей склада. Из кузова на истоптанную раскисшую землю выпрыгнули двое крепких мужиков в несвежих халатах поверх телогреек. Один из них, длинноногий и длиннорукий, поинтересовался у милиционера, стоявшего снаружи:

— Где тут пострадавший?

— Это женщина. Проходите внутрь, она там лежит.

Второй — плечистый, малость сутулый — шаркнул носилками по металлическому днищу кузова и вытащил их наружу.

Приехавшие хмуро поздоровались с людьми, стоявшими у трупа, и остановились в сторонке.

— Можете забирать, — распорядился капитан Мансуров.

Длиннорукий кивнул и сказал напарнику:

— Под плечи ее возьми, так удобнее.

Убитую женщину погрузили на носилки и вынесли из каморки. Машина завелась, выхлопная труба брызнула снопом огня и тронулась, тарахтя. Следом разошлись и покинули продовольственный склад ОРСа и все остальные, приехавшие на расследование убийства. Остались лишь заместитель директора Зинаида Коротченкова и начальник склада Степан Гайдуков, которым надлежало закрыть склад, убедившись перед этим, не пропало ли еще чего из продуктов. За судмедэкспертом и криминалистом, закончившим наконец писать протокол, вышли из складской каморки опер Храмов и начальник отделения милиции капитан Мансуров.

— Ну, что думаешь обо всем этом? — закурив папиросу и сделав глубокую затяжку,