Тридцать сребреников в наследство - Татьяна Рябинина

— нет-нет, да и всколыхнет. Мать живет себе, как червяк в яблоке, ни забот, ни хлопот. Никого не любит, ничем не беспокоится. Вот и юбилей этот — ничего хорошего от него Евгения Григорьевна не ждала.

— Мамуля, все в порядке?

Из комнаты выглянул Костик — высокий, чуть сутуловатый. Светлые пушистые волосы, немного впалые щеки, круглые очочки под Джона Леннона. И вечно смущенная улыбка.

— Да, Костик. Просто устала. Жара невозможная.

— А-а. А то слышу, дверь хлопнула, и тишина.

— Ужинать будешь?

— Да нет, — отказался он. — Перекусил уже.

— Ну тогда и я не буду, — с облегчением вздохнула Евгения Григорьевна. — Так устала сегодня, пойду лягу. Потом чаю попью. Ты не забыл, завтра к бабушке ехать.

— Ой! — страдальчески сморщился Костик. — Мам, может, ты сама съездишь? У меня зуб болит. Кажется, даже щеку раздуло.

Его левая щека действительно припухла.

— Это же флюс начинается! — испугалась Евгения Григорьевна. — Надо к зубному. Срочно!

— Ну уж нет, к первому попавшемуся не пойду! — уперся сын. — А Любовь Петровна будет только в понедельник. Потерплю. Сделай мне коры дубовой пополоскать.

— Ладно, полежу немного и заварю, — она встала с банкетки, надела тапки. — А может, все-таки?.. Бабушка так тебя любит. К тому же она за твою учебу платит.

— Мамулик, — Костя сморщился еще сильнее. — То, что баба Фира платит за мою учебу, — это одно. А вот то, что она меня якобы любит, — извините-подвиньтесь. Ты прекрасно знаешь, что она никого не любит, кроме себя. «Никто меня не любит так, как я» — это про нее.

— Костя, она же все-таки моя мать! — нахмурилась Евгения Григорьевна.

— Сочувствую. Ладно, так уж и быть, поеду. Иначе она тебя потом сожрет. Но имей в виду, я делаю это, глубоко страдая.

Отвесив шутовской поклон, Костик ушел в свою комнату. Евгения Григорьевна — в гостиную. Сняла костюм, нырнула в прохладный шелковый халат, со стоном вытянулась на диване. От жары слегка мутило, мысли о еде вызывали отвращение. Попить бы, да надо идти на кухню. Беспокоить сына не хотелось.

Господи, только бы у мальчишки все хорошо сложилось. После школы сам, без всякого блата, поступил в Военмех, год проучился и ушел. Почему, так толком и не объяснил. Как она с ним носилась, лишь бы в армию не попал. Через знакомых справку достала о несуществующем энурезе. Костик справку порвал и отправился служить. Во внутренние войска, на Урал. А потом мать сама предложила оплатить его учебу в приличном вузе. Костя выбрал Балтийский институт туризма. На четвертый курс перешел. Вроде, все хорошо пока. С ним вообще проблем особых никогда не было. Дай бог, закончит институт, найдет работу, женится, дети пойдут…

В приятных мечтах о будущем Евгения Григорьевна незаметно для себя заснула.

Глава 3

— Ника, ты вещи собрала?

— Да, — Вероника продолжала листать «Космо».

На самом деле она и не думала собираться. Но если сказать об этом Димке, он будет долго нудеть, дергая себя за бороденку. Только не это!

Цокая когтями по паркету, подошел Иннокентий — огромный мышастый дог, весь гибкий, нервный, с ногами, похожими на вишневые ветки. Подошел, положил морду на страницы, вздохнул тяжело.

— Не вздыхай, лошадь! — отпихнула его Вероника. — У тебя хозяин есть, пусть он тебя и выгуливает.

Дог, обидевшись, ушел. Вероника, отшвырнув журнал, перевернулась на живот. Безумно хотелось курить. Но Димка, узнав о ее беременности, наложил на курение табу. И если вне дома она еще и могла посмолить украдкой, то в квартире — все, ни за какие коврижки.

И как ее только угораздило, а? От таблеток начала полнеть, а резинки они оба не признавали. «Ах, Ника, я буду так осторожен». Вот и доосторожничался. И что теперь? Аборт Димка категорически запретил делать. Проснулись, видите ли, отцовские чувства. Не надо было ему вообще ничего говорить, пошла бы и сделала. Так нет, наивно подумала, что он тоже детей не хочет, поэтому одобрит и денежек на дорожку даст.

Из агентства выгонят, как пить дать. Не она первая. Эта стерва Илона, старший менеджер, приглядывается уже. «Что это у тебя, Барсукова, за фингалы под глазами? Не залетела часом?» Понятное дело, в прошлом хозяйка подпольного борделя, мадам, так сказать, опытная по этой части. Есть, говорят, агентства, где беременных моделей холят и лелеют, приглашают демонстрировать наряды для будущих мам, а потом фотографируют с прелестными младенцами. Но как туда попасть, вот вопрос. Особенно если учесть, что окончила она третьеразрядную модельную школу при таком же низкопробном агентстве, где чаще всего приходится не рекламой заниматься, а ложиться под кого скажут.

В школе общеобразовательной она считалась первой красавицей, будущей если не актрисой, то уж фотомоделью точно. Пятьдесят килограммов при росте метр восемьдесят, девяносто — шестьдесят — девяносто, что еще надо. Оказалось, все-таки что-то надо, потому что ни один театральный вуз не заинтересовался ею даже «через диван».

В модели Вероника в конце концов попала, но оказалось, что Наоми Кэмпбелл, Синди Кроуфорд и прочие Клавы Шиффер живут в каком-то совершенно ином модельном раю. Она-то мечтала о роскошных нарядах и драгоценностях, поездках по всему миру, богатых любовниках — как и любая другая глупая девчонка. А оказалось? Каторжный труд, грошовая зарплата и наглые братки, которые запросто заваливались после показов в раздевалку и тыкали пальцами в приглянувшихся девиц, выбирая развлечение на ночь. Ей было всего восемнадцать, а она уже чувствовала себя неким гибридом матраса и вешалки. Чем, впрочем, и была на самом деле.

С Димой Зименковым Вероника познакомилась на каком-то скучном то ли фуршете, то ли банкете. Мало того, что он был почти вдвое ее старше, так еще и ростом чуть выше плеча. Воинственно торчащая бороденка, скрипучий голосок — натуральный гном. И богатый — тоже как гном.

Дуня, примечай, сказал внутренний голос.

Жил гном в огромной четырехкомнатной квартире недалеко от зоопарка. Не сравнить с их конурой в Медвежьем стане, дальнем пограничье между городом и областью. Все стены были густо увешаны картинами, полки — заставлены разными… штучками.

Дима некогда окончил «Муху», на его визитке скромно красовалось: «коллекционер». Там что-то купит, там продаст, где-то посредником поработает, где-то экспертом. О себе он говорил так: «Я убежденный, даже можно сказать, прирожденный холостяк». Это Веронику раззадорило, и она, как ей казалось, одержала над Димой легкую победу. На самом деле, легкую победу одержал он, но Вероника поняла это слишком поздно.

Как-то вечером, недели через три после свадьбы, когда они только вернулись из Франции, раздался телефонный звонок.

«Ко