Яд, порох, дамский пистолет - Александра Лавалье

Нож ловко пришпилил беглеца к забору аккурат между ног за широкие штаны. Преследуемый замер. Дёрнешься вверх – разорвёшь штаны и дальше бежать без них. Вниз – останешься без чресл, а это неприятно.

Алексей спокойно поднялся, отряхнул брюки. Беглец довольно быстро справился с изумлением, затрепыхался, как наколотая бабочка, и заголосил. Что примечательно, имитируя вологодский выговор. Суть его высказывания заключалась в том, что Алексей, сатрап и супостат, честного человека на забор наколол и штаны ему испортил. Причём штанам уделялась значительная роль в этой трагедии.

Алексей подошёл ближе, с удовольствием прислушался. Полгода на фронте его ближайшим помощником был санитар Галактион Козьмин[3] из деревни Глушица Вологодской губернии. Он говорил похоже, да не так. Однако находчивость рыжего восхищала. Ладно, попробуем его же оружием.

– Да не гоношись, исчапаешь себе всё (ровно такую фразу говорил санитар неспокойным больным на перевязках). С забора бякнешься, куда ж ты потом кляпоногий-то? И почто аркаёшь? Не аркай как базлан… Ну, ты парень и беспонятной! Городовые набежат, не будут с тобой валтожиться, самоё-то болькоё место и отшибут.

Однако неплохо он обучился у собственного санитара, рыжий даже притих. Верно распознав усмешку в словах Алексея, он больше не кричал, лишь крепче хватался за забор да сопел.

Алексей предложил почти мирно:

– Давай так! Ты признаешься, зачем к Малиновским залез, а я тебя в полицию сдавать не стану.

– Хорошо придумано, – пробурчал рыжий уже без говора. – А коли я скажу, что старуху убить хотел, тоже не сдашь?

– Какую старуху? – Алексей не хотел показать, но сердце на миг замерло.

– Дак процентщицу же! – рыжий захохотал.

Алексей подошёл к забору и выдернул нож. Надо же, в таком положении, а шутки шутит, смелый малый.

Рыжий рухнул в траву и первым делом принялся выискивать дыру в широких штанинах.

– И многие у вас в вологодской деревне читали сочинения господина Достоевского?

– Дак читать-то не запрещено.

– И как? Понравилось?

– А как же… прекрасный роман, – буркнул рыжий, закатил глаза и провозгласил: – «Такое хаотическое сочетание возвышенного добра с гнуснейшей преступностью».

– О как! Сам придумал?

– Зачем же? Господин Марков написал. Или вот ещё. «Это – роман знойного запаха известки и олифы, но ещё более – это роман безобразных, давящих комнат…» Это уже господин Анненский сочинил.

– Ну ты даёшь! – Алексей искренне восхитился и наклонился, чтобы спрятать нож в ножны. Рыжий тут же вскочил и дал дёру. Не успевая подумать, Алексей разогнулся и метнул нож ему вслед. Нож не воткнулся, а лишь мазнул беглеца по вихляющему заду и упал в траву. Рыжий, подвывая, покатился.

Через пару минут Алексей, крепко держа рыжего, уже ловил на улице извозчика. Рыжий выл и убивался о «срамной ране» и «потерянных милых штанишках», но опытным взглядом хирурга Алексей определил, что это не больше чем царапина, хоть и глубокая. Правда, штаны испорчены совсем, здесь он с рыжим был согласен: дыра и кровавое пятно на самом видном месте. Его собственные форменные брюки тоже пострадали. А вот флакончик с коньяком цел! В крепкие же ёмкости насыпают господа аптекари нюхательные соли для дам. Молодцы, что и говорить.

* * *

Какие всё-таки тренированные нервы у московских извозчиков! Будто нет ничего необычного в том, что молодой человек господского вида силой удерживает паренька видом попроще. И в том, что второй взгромоздился коленями на сиденье, едет в такой неприличной позе всю дорогу да на всю округу стонет. На секунду только прервался, уточнить, откуда Алексей с вологодским говором знаком. Услышал про санитара, кивнул и застонал дальше.

А извозчику ничего, сидит себе на козлах, вздыхает. То он вздохнёт, то лошадь. Этакая меланхоличная пара попалась. Неужто вправду их с рыжим дуэт – такое обычное дело? Что же тогда нужно сотворить, чтобы удивить извозчика?

Такого рода глупости посещали голову Алексея, пока он почти волоком тащил рыжего к себе в квартиру.

Жил Алексей на Сретенке, в доходном доме полковника Смазина[4]. Оправившись после ранения, Алексей не захотел возвращаться к родителям в особняк, хоть мать и настаивала. Но отец без малейшей деликатности заявил, что двадцатипятилетним мужчинам стоит жить самостоятельно, и этим решил вопрос. Как выяснилось, это ужасно неприятно, когда твоё желание совпадает с волей родителей.

Алексей выбрал скромную квартиру в три комнаты. Да, от центра далековато[5], но когда он увидел кирпичный дом со стрельчатыми окнами и витражной розой над парадным входом, одномоментно решил, что ему подходит. Не то чтобы он мечтал жить в рыцарском замке… хотя почему нет, раз господину полковнику не зазорно?

Романтичных устремлений в себе Алексей не признавал, поэтому обосновал свой выбор рационально. Во-первых, удовлетворительная оплата. Откровенно говоря, квартиру он искал самую дешёвую. Отец Алексея, профессор кафедры ботаники физико-математического факультета Московского университета, хранитель университетского гербария Теодор Ханнес Эйлер (которого все звали просто Фёдор Фёдорович), был человеком, влюблённым в науку, но в делах немного рассеянным, поэтому он до сих пор не выделил Алексею его долю наследства. Напоминать об этом Алексей считал ниже своего достоинства, полагая, что первое время обойдётся пенсией военного врача, а после устроится на службу в госпиталь.

Второй причиной выбора Алексея стала маленькая дверка в холле квартиры, ведущая на потайную лестницу. По ней можно было спуститься в подвал, а затем незаметно покинуть дом через ещё одну неприметную дверь. Зачем ему тайный ход, Алексей не знал, но при отсутствии ванной и телефона это хоть какое-то преимущество его жилья.

Третьей причиной была полная конфиденциальность. Большей частью она проистекала из равнодушия управляющих к тому, чем занимаются жильцы, своевременно вносящие оплату. Но Алексей считал благом, что его квартиру никто не посещает. Потому что в одной из комнат он сделал лабораторию.

Туда он и втолкнул поскуливающего рыжего.

Комната была узкая и длинная, почти полностью её занимал металлический стол. Вдоль стен стояли стеллажи с препаратами. А на дальней стене висел большой круглый спил дерева с воткнутыми в него ножами. Это было убежище Алексея, место его раздумий и экспериментов.

– Снимайте штаны и ложитесь на стол.

Он отошёл к рукомойнику, снял китель и принялся тщательно мыть руки. Рыжий попятился, но бежать было некуда.

– Нужно обработать рану, – с тайным удовольствием наблюдая за выражением лица рыжего, продолжил Алексей. – Вы же подслушивали у Малиновских, знаете, что я врач. Я обязан вас осмотреть.

По шуршанию за спиной он заключил, что рыжий