Клуб бессмертных - Владимир Лорченков

Мы продавали, покупали, потом снова продавали. И опять покупали. Это была безумная свистопляска середины девяностых годов. Несколько лет мы были так заняты, что я ни разу не вспомнил о золотых деньках Эллады. Лишь только один раз произошло то, что вы, люди, называете «звоночком». В тот день, кажется, 12 августа 1997 года, у меня в приемной сидела пожилая женщина.

– …не можете, – устало объясняла моя секретарша, – вот так, сразу, попасть на прием к руководителю крупнейшего банка Молдавии. Ведь обычный посети…

Старушка не обращала внимания на отговорки Стеллы – Стелла вязала и вязала какой-то шарфик, не поднимая от вязания глаз. Это мешало сконцентрироваться на ней. Но чрезвычайно концентрировало на вязании. Я присел и стал глядеть на спицы. Они мелькали в руках старушки как колесо. На мгновение весь этот антураж – я говорю о приемной, картинах на стенах и даже секретарше – пропал. И я все вспомнил. Передо мной на вершине высокой горы, укутанной мраком вечности, сидела старая Парка и пряла нить чьей-то судьбы.

Разумеется, посетительницу не пропустили. Но секретарь передала мне, что эта странная женщина хотела лишь одного: чтобы наш банк прикупил местную газету. Она не очень прибыльная, но на плаву держалась.

Разумеется, я подчинился. А потом забыл об этом.

Чего вы хотите – много дел. Стараюсь ни о чем, кроме наживы, не думать. Не то чтобы я был легкомысленным и пустым человеком. Более того, я вовсе не был человеком. Но бог торгашества не может остановиться ни на минуту.

Как вы говорите? Бог-посыльный?

О, это было гораздо раньше. Еще до того, как на Олимпе поняли: раз по миру снует человечек в крылатых сандалиях, почему бы еще и не передавать с ним деньги?

Итак, бог торгашества. Ровно через год после посещения старой женщины с вязанием в руках, разразился кризис. Мы продали все, что нам принадлежало, и продали в спешке. В том числе и газету, о которой говорила женщина. Естественно, все – те, кого мы продали, – разорились. Тогда я еще не знал, что в этой газете работал Прометеус. Мы тоже разорились: деньги обесценились. Мне пришлось бежать. Правда, недалеко…

– Спуститесь. Прошу вас, перекиньте ногу обратно и встаньте хотя бы в проем. Хотя бы в проем. Мы поговорим.

Я посмотрел вниз, с высоты пятнадцати этажей, и понурил голову. Что мне оставалось делать? Смеяться я не мог. Это было бы просто нетактично по отношению к офицеру полиции – психологу, который поднялся сюда спасать меня, разорившегося банкира, который вот-вот сиганет из недостроенного многоэтажного здания на асфальт. Я глубоко вдохнул и сказал:

– Офицер, я потерял все.

Он замотал головой, пытаясь переубедить меня. Я добавил:

– По крайней мере, здесь и сейчас.

После чего оттолкнулся и прыгнул, уже не слыша вопля психолога. Асфальт был таким серым, и его было так много, что я даже не понял, когда мы с ним столкнулись. Падение прошло так стремительно, что я и пятен своей крови разглядеть не успел – видимо, слишком быстро умер. Но до самого последнего мига все думал: есть ли что-то за асфальтом, или ударом все и заканчивается? Оказалось, есть.