Черный фотограф - Светлана Успенская

Москва, как известно, слезам не верит. А верит она только хрустящим бумажкам нежно-зеленого цвета, с портретами известных политических деятелей Соединенных Штатов Америки. Столица встретила Леню сентябрьской гнетущей моросью, серой пеленой выхлопных газов и шушуканьем таксистов на перроне: «Куда поедем, братишка, недорого возьму». Но так как долларов не было, а с рублями было туго, нечего было и думать о шикарном, со свистом тормозов, возвращении домой, хотя Леню шатало, кажется, даже ветром, и вид у него был, откровенно говоря, болезненный.

Южный загар в больнице почти совсем сошел, оставив на лице только землисто-желтоватый болезненный оттенок. Голова совсем зажила, синяки бесследно исчезли, но как напоминание о бурно проведенном отдыхе под только что отросшим ежиком волос проглядывал шрам. К тому же выздоравливающий организм уже успел отвыкнуть от московского насыщенного воздуха и напомнил об этом легким подташниванием. Голова кружилась от гула автомобильных пробок и непрерывного шевеления людей. От всего этого хотелось тихонько лечь в сторонке и смотреть на двигающиеся ноги привокзальной толпы, отягощенной сумками, баулами и фанерными коробками с вентиляционными отверстиями для фруктов.

После целительной лени неторопливого юга, спокойствия роскошной природы и приветливости южан Москва казалась суетливой и скандальной, как самая бойкая московская пенсионерка, проживающая, как правило, в «хрущобе», — властительница подъездных дум, гроза и ужас продавщиц всех окрестных магазинов.

К черту на кулички, то есть к себе в однокомнатные хоромы с видом на Кольцевую дорогу, Леня добрался уже пообвыкший и притершийся. Выплюнутый на конечной остановке автобуса, он уже справедливо надеялся на то, что его одиссея благополучно подошла к концу.

Но не тут-то было. Дверь квартиры оказалась запертой изнутри на собачку, и все попытки ее открыть имели нулевой результат. Пинки ботинками также не принесли успеха. Оставался последний шанс: позвонить себе же домой из знакомого автомата, соединяющего бесплатно, — Леня вспомнил, что оставлял ключи своему институтскому приятелю, Женьке Васюхину. Видно, Васюхин засел в квартире и занял круговую оборону.

Трубку долго никто не поднимал, а потом заспанный девичий голос буквально простонал Лене в ухо:

— Алё…

— Какое «алё»! — мгновенно взорвался Леня. — Ты кто такая? Что ты делаешь у меня дома?

— А ты кто такой? — резонно заметила девица.

— Я хозяин, между прочим, — с большой долей ехидства ответил Леня. — А где Васюхин? Женьку давай!

— Вы ошиблись номером, — хладнокровно ответила девица и бросила трубку.

«Ну и наглость!» — Леня был явно восхищен спокойствием собеседницы. Он еще раз, но уже слегка нервничая, набрал номер. Опять же долго никто не подходил, а потом спящая красавица бормотнула в трубку свое «алё».

— Если сейчас же не впустишь в квартиру, я приду уже с нарядом милиции, — зловещим голосом, чеканя каждое слово, прошипел Леня.

— Ну чего тебе надо, зануда такая? — Непроснувшаяся или непроспавшаяся девица начала заметно раздражаться. — Эдуард! Здесь какой-то господин милицией грозит. Его к черту послать или как?

Раздалось шушуканье «за кадром», затем в трубке зазвучал солидный мужской голос:

— Я вас слушаю.

— Нет, это я вас слушаю! — Леня вскипел неожиданно, как чайник со свистком. — Вы кто тут вообще такой?

— Вообще я гость, а вы кто? — Солидный мужчина, кажется, имел олимпийскую выдержку.

— А я хозяин! И пытаюсь попасть домой вот уже полчаса, — запальчиво доказывал Леня.

— Ну заходи.

— Непременно. И не один, а с нарядом милиции, — не сдавался Леня. — Сволочь Васюхин, я ему ключи дал, а он пускает всяких…

— Не знаю, не знаю… — протянул неведомый Эдуард. — Вообще-то это не я ключи брал, сказали — хата пустая, хозяин на юге… А паспорт с пропиской по данному адресу у вас имеется?

— Я покажу тебе паспорт, если ты захочешь. — Тихий, но угрожающий голос, кажется, произвел впечатление.

— Понял, — правильно отреагировал Эдуард. — Заходи, мы уже собираемся.

Леня с надеждой в душе потащился домой.

На сей раз на призывное звяканье ключа дверь приветственно распахнулась, за порогом стоял лысый мужчина с солидным брюшком, внушающим некоторое уважение своей аккуратной округлостью, свойственной, наверное, только людям, прочно стоящим на земле двумя ногами. Очевидно, это был тот самый Эдуард. Из-за его волосатого плеча, ойкнув, проскользнула в ванную полуголая, опухшая от сна или долгого веселья девица. Еще одна, с распущенными спутанными волосами, тоже дезабилье, выглянула из кухни.

Леня с некоторой долей опаски вошел в собственный дом. Да, не так он представлял себе возвращение в родные пенаты! Вместо спокойствия, тишины и безопасности ему предстояла неприятная перспектива заняться выпроваживанием полуголых девиц и строптивого Эдуарда и уборкой помещения после них. Молча бросив сумку, Леня прошел в комнату для ревизии помещения.

Оглядевшись, он тяжело вздохнул. В его единственной комнатенке повсюду валялись остатки пиршества: пустые бутылки, немытые тарелки с остатками пищи и недопитые бокалы. На немногочисленной скромной мебели были разбросаны предметы женского туалета. Вдруг одеяло на разложенном диване зашевелилось, из-под него выскользнула еще одна девица с курносым носом и длинными волосами. Ее единственной одеждой было перышко от подушки, прилипшее к животу.