Модельный дом - Фридрих Незнанский

— Вы рассказывали об этом мужу?

— Зачем? Я ведь догадываюсь, что это был очередной гон, а Игорь и без того на успокоительных таблетках сидит. Порой до утра уснуть не может и, чтобы хоть немного прийти в себя, выпивает бокал двойного черного кофе.

Турецкий уже совершенно иными глазами смотрел на раннюю посетительницу. Казалось бы, взбалмошная молодая бабенка, чуть ли не истеричка, к тому же актриса, а в семейной жизни та самая опора, которая готова принять на себя любой удар.

— Может, еще кофейку? — предложил Турецкий.

— Нет, спасибочки.

— Чего так?

— Врачи не рекомендовали. Говорят, на ребенке может отразиться.

— Что ж, может, они и правы, — вынужден был согласиться Турецкий. — в таком случае, еще вопрос. У вас действительно сохранились записи тех телефонных разговоров?

— Да ну! Кто бы их стал писать?

— И все-таки, кое-что записать придется.

— Вы думаете, что эти звонки?..

— Не исключаю подобной возможности.

Глаза Марины снова наполнились болью.

— Но ведь Игорь…

— Да, в больнице, — согласился с ней Турецкий. — Но он живой, и уже одно только это может представлять для кого-то определенную опасность.

— Опасность?..

Она постаралась скрыть свой страх, но Турецкий пожалел, что сказал об этом. И в то же время он прекрасно понимал, что в том положении, в котором находятся сейчас Марина и ее муж, ей ни в коем случае нельзя расслабляться.

— Марина! Ради бога! Прошу вас успокоиться, и могу обещать вам, что и вы, и ваш Игорь будете под защитой «Глории».

— Но у нас… у нас не хватит на это денег. Мы ведь все еще квартиру снимаем, да и лечение обойдется в копеечку.

— А кто вам сказал про деньги? — замушкетерил Турецкий. — Раз в месяц мы проводим благотворительную акцию, и вы как раз попали под раздачу.

В серых глазах мелькнуло нечто, похожее на недоверие.

— Вы что… вы это серьезно?

— Неужто я похож на человека, который способен обмануть молодую красивую женщину? — Возмущению Турецкого казалось не будет конца. — Ну а в качестве ответного шага — пять контрамарок на ваш лучший спектакль, и считайте, что мы подписали договор.

Она все прекрасно понимала, и подтверждением тому были навернувшиеся на глаза слезы.

— Спасибо. Спасибо вам за все. А контрамарки будут. И тот спектакль я буду играть для вас.

Расставались они явно довольные друг другом, и Турецкий уже в дверях спросил:

— Скажите, Марина, а когда можно будет посетить ваш дом?

И заметив недоумение в ее глазах, пояснил:

— Я бы хотел покопаться в бумагах вашего мужа, посмотреть его старые публикации. Признаться, нынешних газет я практически не читаю, но мне необходимо познакомиться с ним, как с журналистом. Вдруг да и удастся что-нибудь прояснить. Так когда?

— Господи, да в любое, свободное от спектакля время!

К десяти утра стали подтягиваться сотрудники «Глории», и когда офис наполнился гулом голосов, Турецкий провел коротенькую оперативку, доложив о ранней посетительнице, которую отфутболил следователь межрайонной прокуратуры, и которой он, как истинный джентльмен и поклонник восходящих звезд, обещал помочь. Точнее говоря, разобраться в ситуации, а если говорить еще точнее, то попытаться прояснить ситуацию с журналистом.

Замолчал, и в комнате воцарилась гробовая тишина.

— Ну же! — буркнул Турецкий. — Прошу высказываться.

— А хрен ли тут высказываться? — пробурчал Голованов. — Сам говоришь, что дело темное, как в той сказке про колобка. Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю чего. И впутываться в эту журналистскую хренотень, где не разберешь, кто с кем счеты сводит и кто на кого компромат лопатит… Короче говоря, себе же в убыток будет.

— Это в каком же ты «Колобке» подобный сюжет вычитал? — изумился Турецкий. — Насколько я помню…

— Прекрати, Саша! — осадила мужа Ирина Генриховна. — Сева прав. И дело тут вовсе не в колобке. Насколько я помню тот комментарий, что прошел в «Вестях», никакой закавыки с этим журналистом не было. Кто-то поджидал в полутемном подъезде дома очередного куренка с туго набитым кошельком, и жребий выпал на Фокина. Типичное московское ограбление, каковых каждый день десятки, если не сотни, и пытаться найти в них профессиональную или политическую подоплеку, это, дорогой наш Александр Борисович…

— Ну, нападение на Фокина это, положим, далеко не типичное московское ограбление, — обидевшись на «Александра Борисовича», урезонил жену Турецкий, — к тому же, жена Фокина…

И замолчал на полуслове, пришпиленный красноречивым взглядом Ирины Генриховны.

«Александр Борисович! Дорогой вы наш товарищ. Да кто же на Москве не знает, что вы — старый бабник, не пропустивший ни одной мало-мальски хорошенькой юбки, и если бы не ваш инфаркт и несколько госпитализаций, когда ваши коллеги уже стали сбрасываться на венок, то вы бы и сейчас продолжали ухлестывать за прекрасным полом. Впрочем, молоденькая артисточка — это вне конкуренции, здесь даже очередное предынфарктное состояние не помеха. И пока над ее муженьком колдуют люди в белых халатах, штопая его черепушку, вы, господин Турецкий…»

Дальнейшее развитие внутреннего монолога не нуждалось в комментариях, и Турецкий тяжело засопел, уставившись в скрещенные на коленях руки.

— Дура!

«Хорошо, может быть и дура. Однако на каждого мужика не бросаюсь, хоть и младше тебя, кобеля, на много».

Как говорится, пообщались.

— Так это что, тот самый журналист, о котором «Петровка» рассказывала? — подал голос Агеев.

— Ну наконец-то, проснулся, — пробурчал Голованов, покосившись на товарища, который не пропускал ни одного выпуска «Петровки, 38», — он самый и есть, Игорь Фокин. Человек, журналист и борзописец, который в погоне за той же «клубничкой» или жареной темой готов свою мать продать.

— А ты что, его лично знаешь? — почему-то обиделся за Фокина Агеев.

Голованов счел за нужное промолчать, и Агеев тут же воспользовался возникшей паузой.

— А я ведь согласен с его женой и с тем, что говорил Александр Борисович.

— Даже так? — удивилась Ирина Генриховна. — В таком случае, просвети и нас, дурачков.

— Можно и просветить, — отозвался немногословный Агеев, пропустив мимо ушей «дурачков». — Я этот сюжет дважды смотрел, и если «Вести» дали всего лишь коротенькую информацию…

— Короче говоря, твоя «Петровка» выдала свое толкование случившегося, — не забыл напомнить о себе Плетнев.

— Не совсем так, — пожал плечами Агеев. — Ведущий дал более развернутый анализ случившегося, и то, что он сказал, не может не настораживать.