Смерть коллекционера - Стивен Ван Дайн

(Четверг, 11 октября, 9.15)

Спальня, расположенная в самой отдаленной части дома, была длинная и узкая, с окнами на две стороны. Напротив двери находился эркер, а слева – два широких окна, выходящих на восток. Темно-зеленые портьеры были задернуты, ни единый луч утреннего света не проникал сквозь тяжелую ткань. Зато в массивной хрустальной люстре сияли яркие электрические лампочки.

В дальнем конце комнаты имелась внушительная кровать с балдахином; покрывало было застелено, подушки взбиты. Судя по идеальному порядку, на кровати нынешней ночью никто не спал. Вообще же спальня Арчера Коу, как и гостиная, грешила чрезмерным обилием мебели. Справа стоял запертый книжный шкаф, где преобладали книги в одну восьмую и одну четвертую долю листа. На дверь глядел овально-изогнутый письменный стол из красного дерева, заваленный книгами, брошюрами, бумагами – стол человека, который немало времени посвящает литературному труду. Внушительный газовый камин из имперской бронзы и венецианского мрамора щеголял уродливыми кариатидами. На стенах я насчитал с дюжину китайских акварелей на свитках. Не будь в комнате кровати и туалетного столика, я – да и любой другой наблюдатель – принял бы ее за святилище страстного коллекционера.

Впрочем, подробности убранства обозначились позднее. А в первые минуты все наше внимание было сосредоточено на недвижном теле Арчера Коу, на его спокойном бледном лице, на отвратительной, навевающей суеверный ужас дырке в правом виске. Тело обмякло в кресле, придвинутом к столу. Голова склонилась к левому плечу, приняв неестественное положение, вероятно, от силы выстрела.

Лицо Арчера Коу, тонкое, желчное, аристократичное, с орлиным носом, носило печать умиротворенности. Глаза были закрыты, и казалось, будто Коу не умер, а уснул. Правая рука сползла на самый край стола, однако все еще сжимала массивный револьвер, рукоять которого была инкрустирована слоновой костью. Помню, я еще подивился крупному калибру револьвера. Левая рука съехала с мягкого кресельного подлокотника и висела как плеть.

Поскольку у стола помещалось также виндзорское кресло с прямой спинкой, я дивился еще одному обстоятельству – что побудило Арчера усесться сбоку от стола, напротив двери? Возможно, строгое виндзорское кресло слабо ассоциировалось у него со словом «упокоиться»? Вопрос этот возникал у меня неоднократно в последующие дни; возникал и не находил ответа. Когда же ответ – результат размышлений Вэнса – наконец-то был озвучен, он явился одним из основных звеньев в цепочке улик, коими мы располагали в этом запутаннейшем деле.

Тело Арчера Коу было облачено в зеленый кашемировый халат длиною почти до щиколоток; однако на ногах его, вытянутых вперед, были тщательно зашнурованные полуботинки с толстыми, добротными подошвами. Я задался новым вопросом: почему, надев халат, Арчер не сменил полуботинки на домашние туфли? Лично мне туфли представлялись гораздо уместнее. Позже оказалось, что и этот вопрос сыграл свою роль в успехе расследования.

Вэнс прямиком направился к мертвому телу, коснулся окоченевшей руки, осмотрел рану на виске. Затем прошел к двери, с минуту изучал задвижку, скользнул взглядом по дубовому дверному косяку, по притолоке. Вернулся к покойнику. Нахмурился. Сунул руку в карман, извлек портсигар. Прикурив, шагнул к западной стене и остановился у поблекшего изображения Учхушмы^[4], датируемого девятнадцатым веком.

Тем временем мы все в молчании столпились вокруг тела Арчера Коу. Рид и Грасси, казалось, только сейчас осознали весь ужас произошедшего. Рид заговорил с Маркхэмом:

– Полагаю, я правильно сделал, что велел Гэмблу связаться с вами прежде, чем взламывать дверь. Теперь мне ясно: если бы в несчастном Арчере теплилась хоть искра жизни…

– Последняя искра погасла несколько часов назад, – перебил Вэнс, не отводя взгляда от картины. – Вы не просчитались, мистер Рид.

Маркхэм резко повернулся к Вэнсу:

– Что вы имеете в виду?

– Только одно: будь дверь взломана, спальня набита безутешными друзьями дома, тело многажды проверено на предмет пресловутых признаков жизни, а улики, возможно имеющиеся здесь, затоптаны и захватаны, нам пришлось бы изрядно попотеть, измышляя внятную версию произошедшего в этой комнате нынче ночью.

– А чего тут потеть? Все яснее ясного, – несколько воинственным тоном заговорил Хис. – Этот субчик заперся в спальне и вышиб себе мозги. Тут даже вам, мистер Вэнс, не сочинить ничего оригинального.

Вэнс наконец отвлекся от блеклого Учхушмы и покачал головой.

– Не порите горячку, сержант, – произнес он дружелюбно. – Я вовсе не собираюсь опровергать вашу версию, прекрасную и трогательную в своей безыскусности. О нет, это не моя задача.

– Вы так говорите, будто версию собирается опровергнуть кто-то другой, – с прежней воинственностью сказал сержант. – Ну и кто это?

– Труп, – улыбнулся Вэнс.

Прежде чем Хис нашелся с ответом, Маркхэм, до сих пор пристально смотревший на Вэнса, обратился к Риду и Грасси:

– Вас, джентльмены, я попрошу подождать на первом этаже… Вы, Хеннесси, ступайте в гостиную и проследите, чтобы мистер Рид и мистер Грасси не покидали дом до моего личного разрешения… Надеюсь, вы с пониманием отнесетесь к необходимости детально опросить вас обоих сразу после того, как мы получим заключение патологоанатома.