Убийства никого не красят - Сельма Эйчлер

Мы договорились встретиться в десять минут девятого. По моим прикидкам, времени было в обрез, чтобы набросить пальто, выскочить на улицу, вступить в базарную свару из-за свободного такси и, перехитрив тех, чьи навыки городского жителя не столь хорошо развиты, как у меня, вовремя добраться до Вест-Сайда.

* * *

Ко «Взморью» я прибыла с опозданием в пять минут. Худенькая Тара стояла у ресторана, стуча зубами на холодном февральском ветру и кутаясь в пальто, которое было ей велико на два размера. Щеки и нос отливали ярко-розовым цветом.

— Почему вы не зашли внутрь? — воскликнула я.

— Мы так не договаривались. А вдруг вы бы туда не заглянули.

Ого, да они ещё проще, чем я думали!

За салатом из крабов я намеренно не заводила речи о расследований. Спросила, как идут репетиции. Тара сказала, что всё отлично, но премьера откладывается, потому что Люсиль Коллинз требуется как следует войти в образ. А как она сама справляется с ролью? Неплохо; правда, у неё только несколько реплик, посему сильно навредить спектаклю она не сможет. Тогда я поинтересовалась, о чем пьеса. Салат, видимо, подействовал расслабляюще, поскольку Тара выдала коммерческую тайну, с воодушевлением пересказав сюжет.

Когда официант убрал наши пустые тарелки, Тара пожелала узнать, как я стала частным детективом, и я уж постаралась её развеселить.

За креветками с чесночным соусом (да, Барбара, креветки!) мы уже болтали, как старые друзья. Проглотив третьего толстого сочного моллюска, я наконец затронула интересующую меня тему:

— Знаете, почему я хотела с вами побеседовать? Один из ваших актёров припомнил — не знаю только, правда ли это, — что Мередит за неделю до покушения была чем-то очень подавлена.

Тара широко раскрыла свои большущие глаза и замерла с поднятой вилкой:

— Кто вам это сказал?

— Боюсь, что не смогу ответить, это была конфиденциальная беседа…

— Я ничего не заметила, — заявила Тара и вновь с жадностью накинулась на еду. — Вы Ларри спрашивали?

Именно на такую реакцию я и рассчитывала.

— Нет пока. Надеялась, что не придётся. Ужасно не хочется его терзать, ему и без того тяжело.

— Ещё бы!

— Он ведь был от Мередит без ума, правда? Иначе не взял бы её обратно в спектакль после того, что она ему устроила.

— Вы и об этом знаете? — изумилась Тара.

— Мередит поделилась своим несчастьем с подругой, а та рассказала мне. — Я медленно покачала головой. — Ужасная история!

— Да уж! — Тара коротко кивнула и принялась подбирать сливочный соус щедро намазанной маслом булочкой.

— Надо быть очень добрым и понимающим человеком, чтобы простить её.

— Ларри, он такой.

— Думаю, — долбила я в одну точку, — на фоне его великодушия её поступок выглядит тем более… (Дай бог памяти, какое слово употребила сама Мередит, каясь перед Чаком Спрингером?.. Ага!) непростительным.

— Мы тоже так думаем. Вся труппа.

Что? Вся труппа в курсе прегрешений Мередит?!

— А как вы, об этом узнали? — спросила я. Вот теперь и меня наконец просветят!

— Видите ли, на следующий день после того, как Мередит ему сказала, они ссорились в кабинете Ларри. Все уже ушли из театра, поэтому они не опасались, что их могут подслушать. Но Мидж — помните её, рыжая, высокая? — забыла пакет. В обеденный перерыв она купила красивую бежевую юбку в «Болтоне» — очень дёшево, всего 59.95, — и спохватилась, когда уже прошла два квартала, так что пришлось вернуться. Но Ларри и Мередит не слышали, как она вошла. Мидж не подслушивала, честное слово, но ведь они не шептались. Она понимала, что им станет очень не по себе, если они застанут её в костюмерной и поймут, что их тайна раскрыта. Вот она и стояла не шевелясь, пока Мередит не ушла, а Ларри не отправился в туалет. Тогда она пулей вылетела из театра!

— И Мидж разболтала всей труппе?

— Да нет же! — Тара немедленно встала на защиту коллеги, как только закончила намазывать маслом четвёртую булочку. (Да я бы заложила душу дьяволу за такой обмен веществ!) — Мидж рассказала только Диане и мне. Она просто не могла это держать в себе и точно знала, что мы никому звука не пророним. (Диана? Я смутно припомнила невысокую пухленькую девушку; кажется, она числилась помощником режиссёра.) А потом Кэрол всё выведала, — продолжала Тара. (Как я ни тужилась, но Кэрол в памяти так и не всплыла.) — Уж не знаю как; наверное, слышала, как мы втроём разговаривали. И уж потом… — Она пожала плечами и развела руками, жестом давая понять, что в выбалтывании тайны Мередит и Ларри следует винить исключительно Кэрол.

— Мидж, наверное, была в шоке, когда услыхала признание Мередит.

— Она просто обалдела.

— А Ларри, конечно, взбесился. (Когда же, черт возьми, она наконец клюнет на приманку!)

— Кто бы не взбесился на его месте!

— Не я. — Проигрывая, я пошла ва-банк: — А в каких выражениях Мередит ему об этом сказала?

— Ну, меня там не было, но, по словам Мидж, она всё время твердила: "Прости, прости…" — и оправдывалась: мол, прежде у неё не хватало духу признаться. Мидж говорит, она раз сто извинилась. Можно подумать, если попросить прощения, всё сразу станет в порядке!

— А он что ей ответил? — Стиснув зубы, я приготовилась к столь же туманному ответу. Мои ожидания оправдались.

— Сказал, что в спектакле её оставляет, но личные отношения с такой заразой, как она, порывает навсегда.

— А потом всё же простил.

— Да. Поразительно!

От напряжения у меня голова шла кругом. Сколько я ни хитрила, простодушная и ни о чем не подозревавшая Тара ловко избегала подвохов, и что самое обидное, не прикладывая ни малейших усилий!

Все наводящие вопросы, какие только могла изобрести, я уже задала, спрашивать в лоб означало настроить собеседницу против себя. Ничего не оставалось, как выкинуть белый флаг, что я и сделала. Зато от души насладилась десертом.