Этюд в багровых тонах. Приключения Шерлока Холмса - Артур Конан Дойль

предоставил Стэнджерсону такой же выбор. Вместо того чтобы воспользоваться шансом, он вскочил с постели и бросился на меня. Обороняясь, я заколол его в сердце. Он все равно бы не уцелел: могло ли Провидение допустить, чтобы преступная рука взяла безопасную пилюлю?

Рассказ мой близится к концу, и тем лучше, потому что я устал. День-два я еще занимался извозом, чтобы накопить денег на возвращение в Америку. И вот на извозчичьем дворе ко мне подошел малолетний оборванец, спросил, нет ли здесь кэбмена Джефферсона Хоупа: мол, джентльмен из дома 221Б по Бейкер-стрит нуждается в его услугах. Я приезжаю, не чуя худого, и этот молодой человек самым что ни есть ловким приемом защелкивает на мне браслеты. Вот, джентльмены, и вся моя история. Можете считать меня убийцей, но, по мне, я такой же вершитель правосудия, как и вы.

Рассказ был таким волнующим, а голос рассказчика таким выразительным, что мы молча погрузились в раздумья. Даже профессиональные сыщики, blasé[12] всем, что связано с преступлениями, выказали острый интерес к этой истории. Когда Хоуп замолк, на несколько минут воцарилась полная тишина, нарушаемая только царапаньем карандаша по бумаге: Лестрейд вносил последние дополнения в свою стенографическую запись.

– Остался только один вопрос, по которому я хотел бы получить разъяснения, – промолвил наконец Шерлок Холмс. – Кто был ваш сообщник, который явился по объявлению за кольцом?

Арестант лукаво подмигнул моему другу:

– Я могу раскрыть собственные секреты, но не собираюсь навлекать неприятности на других людей. Я видел ваше объявление и решил, что это либо ловушка, либо действительно мое кольцо. Один мой друг вызвался пойти и проверить. Думаю, вы не станете спорить с тем, что он ловко это провернул.

– Вне всякого сомнения, – охотно признал Холмс.

– А теперь, джентльмены, – строгим голосом заметил инспектор, – необходимо соблюсти требования закона. В четверг арестованный предстанет перед судом магистратов, и вам нужно будет присутствовать. А до тех пор за него отвечаю я.

Он позвонил в колокольчик, двое тюремщиков вывели Джефферсона Хоупа, а мы с другом вышли на улицу, чтобы взять кэб и вернуться на Бейкер-стрит.

Глава VII

Заключение

Мы все были предупреждены, что обязаны явиться в четверг в суд магистратов, но в тот самый день выяснилось, что наше свидетельство не понадобится. Дело взял в свои руки Высший Судия, и Джефферсон Хоуп был вызван пред его лицо, дабы выслушать справедливейший из приговоров. В ночь после ареста у него прорвалась аневризма, и утром его нашли простертым на полу камеры, с покойной улыбкой на губах, словно в последние мгновения ему было дано окинуть взглядом всю свою полную трудов жизнь и испытать удовлетворение от сделанного.

– Грегсон с Лестрейдом станут кусать себе локти, – заметил Холмс вечером, когда мы обсуждали эту историю. – Как им теперь раздуть шумиху вокруг своих заслуг?

– Не так уж они много сделали для его поимки, – отозвался я.

– Мир устроен так, что это не важно, – с горечью промолвил мой компаньон. – Главное – убедить людей, будто ты что-то сделал. Ну да бог с ними, – приободрился он после краткого молчания. – Как хорошо, что я все же провел это расследование. Лучшего дела в моей коллекции еще не было. Простое, но не лишенное поучительных подробностей.

– Простое? – вырвалось у меня.

– Нет, в самом деле, другого слова для него не подберу. – Шерлок Холмс улыбнулся, видя мое изумление. – Доказательством служит хотя бы то, что преступник пойман за три дня и для этого не понадобилось ничего, кроме краткой цепочки самых обычных умозаключений.

– Это верно.

– Я уже вам объяснял, что необычные детали скорее упрощают расследование, нежели усложняют. Решать такого рода задачи очень помогает способность мыслить назад. Навык этот весьма полезен и к тому же несложен, но им редко пользуются. В обыденной жизни полезней умение мыслить вперед, и потому другой разновидностью мышления люди пренебрегают. На одного способного к анализу приходятся пятьдесят способных к синтезу.

– Признаюсь, я не вполне вас понимаю.

– Я не особенно и ждал этого. Попробую высказаться яснее. Большинство людей, если описать им ход событий, сумеют предсказать их результат. Они способны рассмотреть события в их совокупности и сделать вывод о том, во что они выльются. Однако не много найдется таких, кто способен, зная результат, одними лишь силами своего ума выявить шаги, которые к нему привели. Именно эту способность я имел в виду, когда говорил о мышлении назад, или аналитическом мышлении.

– Понятно, – кивнул я.

– Как раз в этом случае результат был известен, а до всего прочего нужно было додуматься. Попытаюсь теперь показать вам последовательные стадии моих рассуждений. Начну сначала. К дому я подошел, как вы помните, пешком; ум мой был свободен от всяких предвзятых мнений. Само собой, я прежде всего стал рассматривать подъезд к дому и, как уже говорил вам, заметил отчетливые отпечатки кэба, которые, как показало расследование, относились к той ночи. Что это был именно кэб, а не личный экипаж, мне подсказал малый промежуток между колесами. Брумы у джентльменов обычно много шире, чем лондонские наемные экипажи.

Это было первое, что выяснилось. Потом я не спеша пошел по садовой дорожке: глинистая почва хорошо сохраняет следы. Наверно, на ваш взгляд, она представляла собой сплошное месиво, но для моего, тренированного, имел значение каждый отпечаток. Искусство читать следы – одно из самых важных ответвлений криминалистики, но сплошь и рядом им пренебрегают. Я, к счастью, всегда придавал этому навыку первостепенное значение, и благодаря большой практике он сделался моей второй натурой. Я различал глубокие отпечатки полицейской обуви, но также и другие, оставленные двумя мужчинами, прошедшими через садик ранее. Как я понял, что эти следы старше? Очень просто: поздние отпечатки легли поверху, местами полностью уничтожив старые. Таким образом, второй вывод: ночных посетителей было двое, один примечателен своим ростом (который я вычислил по длине шага), второй хорошо одет (судя по узкой, элегантной обуви).

В доме второе предположение подтвердилось. Передо мной лежал человек в тех самых ботинках. Высокий, следовательно, был убийцей – если действительно произошло убийство. Ран у мертвого не обнаружилось, но выражение страха на лице свидетельствовало о том, что умирающий сознавал свою участь. Если человек умирает от сердечного приступа или другой естественной причины, захватившей его врасплох, лицо у него никогда не бывает испуганным. Обнюхав губы умершего, я уловил слабый кислый запах и пришел к заключению, что его