Танцующие наяды - Наталия Николаевна Антонова

— Сейчас? — удивился Морис.

Она кивнула.

Он покосился на окно и предупредил:

— Дождь все еще идет.

— Я не зову тебя ехать к клубу, — удивилась она. — Достаточно посмотреть его в интернете.

У Мориса вырвался вздох облегчения, и он быстро сходил за ноутбуком. Они уселись рядом на диване. Миндаугас нашел на картах «Наяду» и укрупнил изображение. Дон залез позади них на спинку и тоже принялся смотреть на монитор.

— Нет, — покачала головой Мирослава.

— Что — нет? — спросил Миндаугас.

— Мне нужно увидеть здание сзади.

— Но там ничего не видно.

— Откуда ты знаешь?

— Помню по прежним просмотрам.

— Почему не видно?

— Потому что там бескрайние заросли сирени, которые, как я думаю, никто никогда не прореживал. И сквозь них, по-моему, не продраться. — Он приблизил вид здания с одного бока, потом с другого и, наконец, сзади. Там действительно были густые заросли.

— Зачем им столько сирени? — спросила Мирослава.

— Романтично, красиво, в конце концов, — пожал плечами Морис.

— Это когда сирень цветет, — сказала Мирослава, — а она цветет в мае от силы три недели.

— И без цветения стена, закрытая густой зеленью, выглядит красивее.

— Но почему там нет окон?

— Скорее всего, у них там склад, хозяйственные помещения, — предположил Морис.

— И все равно! — притопнула она ногой, обутой в домашнюю туфлю.

Морис скосил глаза и почему-то посмотрел на вторую ногу, обутую в точно такую же туфлю.

— Что ты там высматриваешь? — подозрительно спросила она.

— Жду, когда вы топните второй ногой.

Она рассмеялась и топнула, а потом спросила:

— Теперь тебе полегчало?

— Да, теперь мне стало намного легче. И все-таки я не понимаю, отчего вы прицепились к глухой стене?

— Если ее сплошь закрывают заросли сирени, то это вовсе не значит, что она глухая.

— Вы что же, думаете, что там есть выход? — догадался он.

— Именно так я и думаю.

— Но даже если он есть, им никто не пользуется, — обронил Морис.

— Почему ты так уверен в этом?

— Так очевидно же, что сквозь такие густые заросли не пролезть даже кошке!

— Для меня не очевидно, — возразила Мирослава.

— И кто заронил в вас эти сомнения? Девушки-наяды?

— Нет, — качнула она головой, — уборщик Василий Дмитриевич Максимов.

— Ему что-то известно? — насторожился Морис.

— Ничего ему не известно, — рассеянно отозвалась Мирослава и потянулась к телефону. — Надо бы позвонить Шуре.

— Уже поздно, — бросив взгляд на часы, проговорил Морис.

— Ничего, думаю, что он еще не спит, — ответила она и набрала номер друга.

— Слава? — удивленно протянул Наполеонов, включив связь.

— Она самая.

— Ты чего?

— Да вот мне пришло в голову, хорошо было бы обследовать заднюю стену здания, в котором располагается клуб.

— С ума сошла! — сделал вид, что испугался, Наполеонов. — Ты там не была! И не видела, какие там кущи! Мышь не проскочит.

— Для начала можно обследовать ее изнутри здания.

— Зачем?

— Я думаю, что там есть дверь.

— Не похоже.

— Надо проверить, — упрямо твердила Мирослава.

— Хорошо, завтра осмотрим изнутри. А сейчас я ложусь спать.

— Спокойной ночи, Шурочка.

— Спокойной. Впрочем, погоди, — оборвал он сам себя, — ты просила телефон Левашовой, запоминай. — Он продиктовал цифры.

— Спасибо.

Закончив разговор с Наполеоновым, Мирослава сразу же принялась набирать номер мобильника Марины Левашовой. Но Морис выхватил у нее из рук смартфон.

— Ты чего? — удивилась она.

— Время! — громко произнес Морис. — Если не хотите, чтобы вас послали, отложите разговор на завтра.

— И то верно, — с большой неохотой согласилась она. Мирославе хотелось как можно скорее договориться о встрече с бывшей девушкой любвеобильного приятеля Павла Гусинкова. Ей было интересно, по какой причине Марина Левашова дала отставку Борису Куренкову. Это, скорее всего, не могло быть хоть как-то связано с убийством в клубе. Но она предпочитала не оставлять в расследовании белых пятен.

— Почему вы не спрашиваете о моих успехах? — подал голос Морис.

— Если бы они у тебя были, — ответила Мирослава, лениво потягиваясь, — ты бы мне уже все уши прожужжал.

Он весело рассмеялся.

— Ты чего? — спросила она.

— Представил себя большой жужжащей мухой, летающей вокруг вашей головы и все никак не могущей добраться до вашего уха.

Она не выдержала и прыснула со смеху. Потом смилостивилась:

— Говори.

— Собственно, вы правы, — признал он, — говорить особо нечего. Если вас, конечно, не интересует шопинг, — оживился он.

— Какой еще шопинг? — подозрительно переспросила она.

— Да вы, темнота, лета не знаете! — поддел ее Морис.

— Лето я знаю, — ответила она с напускной серьезностью, — и про шопинг наслышана. Просто удивилась, что Янина Гусинкова занялась шопингом, когда у нее пасынок погиб.

— Вот я тоже сначала подумал, может, она за черным платьем отправилась и вуалью. Ан нет.

— Ан нет? — переспросила Мирослава.

— Насколько я заметил, покупала Янина всякую ерунду.

— Она была одна?

— Нет, с подругой.

— И долго они занимались этим предосудительным делом? — Она пощелкала пальцами в воздухе.

— Вы имеете в виду шопинг? — рассмеялся Морис.

— Точно! Тряпичничество!

— Не поверите, почти весь день! С меня семь потов сошло! — Его глаза сверкнули.

— Сочувствую, — усмехнулась Мирослава.

Морис отмахнулся от ее неискреннего сочувствия и спросил:

— Что мне делать дальше?

— Продолжать слежку, — пожала она плечами.

— И чего плохого я вам сделал? — жалобно спросил он.

— Это твоя работа, — усмехнулась она в ответ.

— Ладно, придется помучиться, — вздохнул он.

Дождь закончился. Утих ветер. Мирослава, поднявшись к себе, порадовалась тому, что окно было закрыто и вода не натекла в комнату. Решив, что дождь больше не возобновится, она распахнула окно настежь, впуская в комнату свежий прохладный воздух. Из сада донесся слабый запах ночных фиалок.

— Как хорошо! — вырвалось у нее вслух.

Взошла луна. И нежный, приглушенный, обманчивый свет заполнил мир.

Мирослава задернула штору и легла в постель, где ее уже ждал тихо мурлычущий Дон. Она прижалась щекой к теплому боку кота и сразу же заснула.

Зато Морис в своей комнате долго не мог уснуть, прислушивался, не пойдет ли снова дождь. Ворочался с боку на бок и вздыхал. С одной стороны, ему хотелось, чтобы Гусинкова как можно скорее поехала к своему любовнику, если он у нее, конечно, имелся, и раскрыла свое любовное гнездышко. Но с другой стороны, он хотел, чтобы Янина Аркадьевна не делала этого и оставалась верна своему мужу. Наконец он все-таки уснул, утомленный раздвоенностью своих желаний.

На следующее утро Мирослава встала пораньше. Но когда она спустилась вниз, Морис уже был на кухне. Пахло творожной запеканкой с курагой, подсушенным хлебом и свежезаваренным чаем.

— Вы сегодня ранняя пташка, — улыбнулся Морис.

— А ты, кажется, вообще не спал, — отозвалась она, подошла