Президент исчез - Рекс Стаут

Альма подбежала к телефону. Ей пришлось ждать пять секунд, прежде чем ответила телефонистка, и эти пять секунд показались ей бесконечностью. Потом снова ожидание, когда же наконец ответит абонент в министерстве юстиции. С пола послышались какие-то звуки. Это, приходя в себя, застонал Чик; не отнимая телефонную трубку от уха, Альма окликнула его. В этот момент ей ответили на другом конце провода, и она потребовала, чтобы ее немедленно соединили с Льюисом Уорделлом, ей нужно передать ему сообщение. Чик перевернулся на живот и, упираясь локтями в пол, смог поднять голову; затем он встал на четвереньки и, наконец, на ноги. Он что-то говорил Альме, она, в свою очередь, говорила дежурному, что ей нужен Уорделл.

— Альма, со мной все в порядке, не надо никуда звонить, через минуту я буду в полном порядке, — выдохнул Чик.

Альма разжала пальцы и показала ему наручные часы:

— Я нашла их на полу, они были у него, его надо поймать!

Она не увидела лица Чика, но почувствовала, как его рука легла на телефонную трубку и потянула ее на себя, и в следующую секунду он сказал неожиданно требовательным и резким тоном:

— Отбой! Вешай трубку!

Однако Альма не обращала на него внимания:

— Скажите мистеру Уорделлу, что это говорит Альма Кронин, здесь только что был мужчина, у которого часы п…

Палец Чика опустился на рычаг телефона и прервал связь. Альма схватила его за руку.

— Чик! — воскликнула она. — Ты что, с ума сошел?

— Нет. Отпусти меня, Альма, я все объясню.

— Ты можешь объяснить все позже, а сейчас надо поймать его, как ты не понимаешь!

— Погоди, послушай…

— Нет, Чик! Его надо схватить!

— Никого хватать не надо. Часы выпали не из его кармана, они выпали из моего кармана. Говорю тебе, повесь трубку! Я все объясню.

Альма пристально смотрела на него и видела сурово сжатые челюсти, нахмуренные брови, холодный блеск в глазах. Она не замечала струйку крови, что скапливалась у него на виске и текла вдоль щеки. Ее лицо стало белым как мел. Она долго смотрела в одну точку и наконец проговорила:

— Из твоего кармана, Чик?

— Да. И я был не прав, Альма. Этого я не могу тебе объяснить. Тебе придется поверить мне.

Ни в каком сне Альма не могла себе представить, что его взгляд может быть таким жестким. Она заставила свой голос звучать твердо:

— Пускай тебе верит мистер Уорделл.

Девушка снова сняла телефонную трубку, рычаг аппарата пошел вверх, и она назвала номер министерства юстиции.

— Альма, ради бога, — сказал Чик, — Альма, пожалуйста.

— Что бы там ни происходило, Чик, я намерена сообщить Льюису Уорделлу, что на полу у себя дома нашла часы… Управление секретной службы? Говорит Альма Кронин, передайте мое сообщение мистеру Уорделлу…

Альма не могла видеть Чика, потому что в это самое время он оказался у нее за спиной. Она не могла видеть ни отчаянной решимости на его лице, ни сжатые кулаки, отведенные назад для удара. И уж конечно, она вообще ничего не могла видеть, после того как эти кулаки опустились ей на затылок. Ноги у девушки подкосились, но Чик успел подхватить ее на руки, прежде чем она упала на пол.

Он лишь мельком оглядел ее, лежавшую без сознания на его руках. Нельзя было терять и доли секунды.

Положив Альму на кровать, Чик вышел из комнаты и сбежал вниз по лестнице. Он выскочил из дома через заднее крыльцо, пересек садик и оказался на улице.

Здесь под деревом был припаркован его седан. Чик сел в машину, завел ее, доехал до перекрестка и повернул.

Миновав один квартал, он снова сделал поворот, а через две сотни футов остановился у входа в дом Альмы, но уже с другой стороны. Двигатель он выключать не стал, вышел на тротуар и огляделся. Все было тихо, свет горел где-то далеко, и не было заметно ни одного армейского патруля. Чик вошел в дом, взбежал по лестнице и, никого не встретив, проник в квартиру Альмы.

Из чулана он достал темное пальто, накинул его на девушку, а потом взял ее на руки, подошел к двери, приоткрыл и посмотрел в щель. За исключением легкого гула голосов, доносившегося с верхнего этажа, все было тихо. Не потрудившись выключить свет, он вышел в коридор и закрыл за собой дверь. Хотя с такой ношей Чик не мог бежать вниз по лестнице, все равно он двигался достаточно быстро. В вестибюле на нижнем этаже он сперва выключил свет, а затем выглянул на улицу.

По тротуару проходила какая-то парочка. Чику пришлось ждать. Затем из-за угла появилась какая-то женщина, пришлось ждать снова. Наконец он рискнул спуститься с крыльца. На расстоянии сотни ярдов никого не было видно. Чик рванул к машине.

Он запер заднюю дверцу своего седана, устроив Альму на полу за передним сиденьем, свернутое пальто служило ей подушкой. Чик сел за руль, завел мотор и тронулся с места. Только бы движение и тряска не привели ее преждевременно в чувство! Ехать надо не менее двадцати минут. Только бы она проспала все это время!

Альма… моя любимая Альма… ради бога, спи!

Так заведено, что Соединенными Штатами правит около сотни человек. Всех правителей сопровождают советники, помощники и влиятельные сторонники, роли они исполняют каждый со своей степенью компетентности и ответственности; у них не существует четкой организации, и зачастую в силу торжествующих в их среде противоречий и зависти они стараются преодолеть ими же созданные трудности. Но в общем и целом они правят, и нет такой базовой политики, которую можно проводить против их воли; их объединенная оппозиция провалит любую программу и любой проект, не оставив соперникам никакой надежды. Для утверждения своей воли они разработали сложную технику. В отличие от королей, которые являлись помазанниками Божьими и которые могли запросто и открыто потребовать подчинения по праву, данному им Всевышним, эти современные князьки прячут свои скипетры под любым покровом, который только могут потребовать конкретные условия и который только может подсказать их изобретательность. Но хотя их скипетры и потеряли свою позолоту и церемониальное назначение, они по-прежнему служат символами реальной власти.

Из этой сотни человек примерно семьдесят в четверг, в полдень, оказались в городе Вашингтоне. Они прибыли сюда из Атланты, Сент-Луиса, Чикаго, Филадельфии, Детройта, Кливленда, Канзас-Сити, Бостона, Нового Орлеана, Питтсбурга, Балтимора, Нью-Йорка, воспользовавшись для этой цели автомобилями, поездами и самолетами. Не следует особо останавливаться на том, что в большинстве своем они находились в состоянии недоумения и тревоги или испытывали крайнюю степень негодования, ибо такие эмоции, как правило, характерны для вершителей людских судеб; очевидно, это следует отнести к профессиональной особенности, обусловленной постоянным столкновением с большими и важными делами. Подобное явление можно было бы охарактеризовать короткой фразой: «Положение обязывает». Но что на самом деле было удивительным, так это беспомощность этих людей. Это было и беспрецедентно, и возмутительно. Они готовились к войне, а когда правители готовятся к войне, то именно ее они и получают.