Заместитель Иуды - Валерий Георгиевич Шарапов

беспокоить. Влад облегченно вздохнул, проводил глазами группу лиц, не боящихся ни дождя, ни общественного мнения, посмотрел на часы: осталось убить четыре часа, при этом постараться не подхватить воспаление легких. Кто сказал: «Мы убиваем время, а время убивает нас»?

Утренний сеанс начинался в одиннадцать. Кассирша выдала билет, даже не удостоила любопытствующего взгляда. Зрителей в зале набралось едва ли с десяток. Наконец-то удалось расслабиться. Влад сидел в пустом заднем ряду, контролируя все пространство. Даже увлекся, наблюдая за похождениями главных героев. Картина производства Франции называлась «Невезучие». Мордастые Пьер Ришар и Жерар Депардье метались по Южной Америке в поисках дочери нанявшего их миллиардера, попадали в идиотские ситуации, из которых с похвальной быстротой выпутывались. Один был клиническим идиотом, другой – получше, но тоже не Гораций. Мораль сей басни читалась без экивоков: дураком быть проще, его небо любит. А что такое горе от ума, еще товарищ Грибоедов объяснил…

Ровно в два часа пополудни Влад сидел на лавочке на краю двора, мял газету. Дети ковырялись в песочнице, ушастый спаниель гонялся за мячом. Бабушки на лавочках жарко обсуждали международное положение и пути выхода из затянувшегося кризиса. Дождь стих полтора часа назад, солнце активно высушивало оставшуюся после него мокроту. На двор выходили подъезды двух пятиэтажек. Безудержно произрастали клены, тополя. В районе гаражей на крышке погреба расположилась компания «бывших интеллигентов», потребляли какую-то сивуху. Алкоголики были мирные, воровато поглядывали по сторонам – боялись общественников и участкового.

Пургин проверился: в плане посторонних двор был чист, никого не привел.

Ульяна Волошина появилась ровно в два часа. Даже и не думала казаться спокойной – обнаружила на лавочке желанный объект, облегченно вздохнула и заспешила напрямик через детскую площадку. Она неплохо выглядела – постриженная, в брючном костюме под расстегнутой ветровкой, с сумочкой на плече, в которой комфортно бы поместился израильский малогабаритный «Узи».

– Куда же ты так рвешься, товарищ? – улыбнулся Пургин, пододвигаясь на лавочке. – Детей подавишь… Не поверишь, Ульяна, дико рад сегодня тебя видеть!

– Не поверишь, товарищ майор, я ВСЕГДА дико рада тебя видеть, – без особого смущения заявила коллега, усаживаясь рядом. Она волновалась, выразительные глаза просто поедали его. –  Черт, Влад, ты ужасно выглядишь. Да что же такое с нами происходит?

– Не смотри так, Ульяна, это неприлично, – отшутился Пургин. – Добропорядочным гражданам это может не понравиться. К тому же тут дети.

– Да к черту детей и добропорядочных граждан! – ругнулась Ульяна. – Ладно, уговорил, обниматься не будем. Ты и так скомпрометирован по самые гланды. Видок же у тебя, Владислав Анатольевич, – снова не удержалась она. – Опять во что-то влез?

– Да все нормально, – отшутился Пургин, – в комнату страха заглянул, на тепловозе покатался. Недавно поел – беляш еще был так себе, в вот чебурек – прямо Гагры напомнил. А еще впервые за всю сознательную жизнь сходил в кино на утренний сеанс, от души посмеялся… Ладно, когда-нибудь еще посмеемся… Не смотри так ужасно. За тобой не следили?

– Нет, – помотала головой Ульяна, – дважды вокруг дома – туда, обратно. Рассказывай, Влад. Все – от начала до конца. У меня примерно час времени, должно хватить.

Он рассказал – кратко, по пунктам, самую суть. Ульяна слушала с напряженным лицом, обнимала свою сумку, сдувала сползающую со лба челку.

– Твою матрену, Влад, – прокомментировала она, когда он замолчал. – Ты прямо батальное полотно расписал – куда там твой Верещагин…

– А теперь настало «Утро после боя», – кивнул Влад, – или «Утро стрелецкой казни», без разницы. Продолжение, кстати, следует. Мне некуда пойти, сдаться тоже не могу, поскольку пока не представляю, как доказать свою невиновность. Любые места, где я могу появиться, «под колпаком». Так, а что мы напряглись? К тебе не пойду. Этим ты жертвуешь не только собой, но также мамой и братом, вступающим в волнительную пору половой зрелости. Безумных идей попрошу не предлагать.

– Ты не понял, – поморщилась Ульяна. – Я не идиотка и не хочу, чтобы ты окончательно разругался со своей невестой… как бы странно это ни звучало. Держи, – извлекла она из кармашка сумочки два ключа на колечке, – и запоминай: Строгино, улица Крылатская, дом 4 квартира 36. Второй этаж, панельная пятиэтажка… хотя какая тебе разница?

– Действительно, – улыбнулся Пургин, забирая ключи. – Хоть из соломы. Вы с мамой тайно владеете сетью недвижимости?

– Я работаю в Комитете государственной безопасности, – напомнила Ульяна. – Все предельно просто, хорошая мамина знакомая уехала в Архангельск на три месяца… или в Астрахань, не помню. Там у нее дочь – в Архангельске…

– Или в Астрахани.

– Или в Астрахани, – согласилась Ульяна, – это не важно. Дочь родила, с ребенком сидеть некому, да еще и муж выделывается, ведет себя по-свински. Но это не удивительно, потому что все мужики сволочи. В общем, нет там никого. И не будет. Хозяйку квартиры зовут Зоей Федоровной, если что. Оставила нам ключи, попросила хоть иногда приезжать, поливать цветы, разве откажешь? Так что будь ласков, пару раз цветы полей, пока они там окончательно не засохли. В Строгино безопасно. Со мной квартиру не свяжут, допросить мою маму не догадаются. Да она уже и не помнит, что Зоя Федоровна оставляла нам ключи…

– Мне бы такую память, – позавидовал Пургин, – так много всего, что хочется забыть… Прости, Ульяна, и спасибо. Это как раз то, что очень мне нужно. Сейчас бы сутки проспал.

– Не думай, что я не буду туда приходить. Еще как буду. Три коротких звонка – и можешь открывать. Сегодня вечером приеду обязательно, раскошелюсь на такси.

– Конечно, забегай в гости. С Жигулиным разговаривала?

– Нет. С утра попасть к нему было невозможно. Пришли какие-то люди, потом, по словам его секретаря, сидел мрачнее тучи, в рабочий полдень пил коньяк. Мне кажется, у Михаила Юрьевича тоже грядут неприятности. Его подставят так же, как тебя. Лично я тебе верю и даже мысли не допускаю, что ты предатель и убийца. Сколько лет мы работаем вместе? – Ульяна пристально смотрела ему в глаза.

«Дмитрий Сергеевич тоже с кем-то работал много лет, – подумал Пургин, – и это были не дураки. А ведь не раскусили предателя, на божничку вознесли».

– Муренич и Зыбин тоже не верят, – добавила Ульяна. – Они колеблются, как говорится, вместе с линией партии, но парни хорошие, правильные. Пока, извини, есть обстоятельства и улики, работающие против тебя. Но если найдется способ их опровергнуть, они это сделают первыми. Постараюсь сегодня до конца дня напроситься на рандеву к Жигулину.

– Напросись, – кивнул Влад. – И желательно под предлогом, не имеющим отношения к делу. Что-нибудь личное: попросить матпомощь для больной матери, путевку в