Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 - Дэн Браун

Ещё один нехарактерный жест доброты,подумал Лэнгдон, задаваясь вопросом, почему Гесснер так стремится помогать этой девушке.

Бригита Гесснер была загадкой. Хотя по отношению к Саше она казалась щедрой и сочувствующей, прошлым вечером за коктейлями женщина была невыносима. В один момент, пока Лэнгдон вяло потягивал свой отвратительный коктейль со вкусом бекона, Гесснер неожиданно поставила его в неловкое положение.

— Профессор Лэнгфорд, — сказала она, наверняка намеренно коверкая его фамилию. — Мы с Кэтрин не согласны в одном вопросе и хотим, чтобы вы разрешили наш спор.

Кэтрин поморщилась, явно не желая втягивать Лэнгдона в дискуссию.

— Вы человек образованный, — продолжала Гесснер, — и ваше мнение представляет интерес. Мы с Кэтрин расходимся в вопросе, лежащем в основе материалистическо-ноэтической полемики. Речь идёт… о жизни после смерти.

О боже...

— Так скажите же, — потребовала Гесснер, — во что вы верите? Когда человек умирает — это конец? Или есть что-то… ещё?

Лэнгдон замешкался, пытаясь найти правильные слова.

— Как я уже не раз говорила, — вклинилась Гесснер, — жизнь после смерти я считаю пустой фантазией — иллюзией, которую религия продаёт слабовольным и слабоумным.

Вот это я трогать не стану...

— И, как вам наверняка известно, — продолжала Гесснер, — Кэтрин публично заявляла, что внетелесные переживания служат веским доказательством того, что сознание находится вне мозга и поэтому может пережить смерть. Иными словами… загробная жизнь реальна. — Невролог небрежно отхлебнула коктейль. — Ну что, профессор?

— Я не знаю точного ответа, — признался он. — Я читал лекции по танатологии, но это не моя специализация.

— Вопрос простой, — с насмешкой перебила его женщина. — Если бы вы умирали и увидели со стороны своё тело на операционном столе, сочли бы вы это доказательством загробной жизни? Или гипоксической галлюцинацией?

Я никогда не был на грани смерти… Понятия не имею, что бы подумал.

Единственным опытом Лэнгдона в вопросах околосмертных переживаний было чтение бестселлера Рэймонда Муди 1975 года "Жизнь после жизни". Эта книга убедила учёных серьёзнее подойти к исследованию возможности того, что смерть — не конец пути… а только начало.

Книга содержала сотни медицински задокументированных случаев клинической смерти с последующим пробуждением, где люди описывали практически идентичные внетелесные переживания — ощущение отделения от тела, парения, движения вверх по тёмному туннелю, приближения к яркому свету и, что особенно удивительно, чувство абсолютного покоя и всеобъемлющего знания.

После выхода книги Муди уже не стоял вопрос,бывают ли у людей внетелесные переживания… вопрос был в том,что их вызывает и что они значат?

Лэнгдон прекрасно знал, что концепция жизни после смерти лежит в основе буквально всех мировых религий: у христиан — рай, у иудеев — гилгул, у мусульман

— джанна, у индуистов и буддистов — дэвалока, у философов Нью-Эйдж — прошлые жизни, у Платона — метемпсихоз. Все духовные учения сходятся в одном: душа… бессмертна.

И всё же, когда дело доходило до веры в жизнь после смерти, Лэнгдон не мог отойти от позиции материалистов. Он считал идею загробной жизни утешительной сказкой, механизмом психологической защиты, и если бы он отвечал на вопрос Гесснер честно…

Околосмертные переживания — это… галлюцинации.

Будучи знатоком религиозного искусства, Лэнгдон прекрасно разбирался в шедеврах, изображающих видения потустороннего мира — божественные откровения, духовные озарения, теофании, религиозные экстазы, явления ангелов. Верующие считают эти переживания реальными контактами с иными мирами, но Лэнгдон в душе верил, что это нечто иное — яркие убедительные видения, вызванные глубочайшей духовной жаждой.

Недаром, часто напоминал Лэнгдон студентам, миражи оазисов видят только жаждущие путники в пустыне — и никогда студенты, гуляющие по университетскому двору. Мы видим то, что хотим видеть.

И что касается желаний, Лэнгдон полагал, что большинство умирающих хотят одного и того же: не умирать. И страх смерти, конечно, не ограничивается умирающими. Это всеобщий страх… возможно,самый всеобщий.

Осознание смертности — осознание того, что мы умрём, — страшит не потому, что мы боимся потерять физическое тело, а потому, что боимся потерять наши воспоминания, мечты, эмоциональные связи… по сути, нашу душу.

Религии давно поняли: человеческий разум, стоящий перед ужасающей перспективой вечного небытия, поверит во что угодно. Timor mortis est pater religionis,размышлял Лэнгдон, вспоминая древнее изречение, популяризированное Эптоном Синклером.Страх смерти — отец религии.

И действительно, каждая мировая религия создала множество текстов о загробной жизни — Египетскую Книгу Мёртвых, сутры, упанишады, веды, Библию, Коран, Каббалу. У каждой религии своя эсхатология, своё представление о загробной иерархии и населяющих её духах.

Современные танатологи — изучающие науку смерти — обычно игнорировали эти религиозные представления. И всё же, как ни удивительно, сегодня учёные признают, что очень мало продвинулись в ответе на главный вопрос своей области:

Что происходит, когда мы умираем?

Это без преувеличения величайшая загадка жизни… тайна, о которой все мечтают узнать. Ирония в том, что разгадка открывается каждому из нас в конце… но никто не может вернуться, чтобы рассказать о ней.

— Что, язык проглотили? — усмехнулась Гесснер.

— Вовсе нет, — раздражённо ответил Лэнгдон. — Мне просто интересно, почему вы принимаете за неоспоримый факт утверждение, которое не можете доказать. В моем мире мы называем этоверой… а не наукой".

"Трус", — фыркнул Гесснер. "Я знаю, что вы материалист, профессор, и, надеюсь, завтра, когда Кэтрин придет в лабораторию, мне удастся убедить её присоединиться к нам в мире разума".

С этими словами Гесснер открыла свой кожаный портфель, достала визитку и положила её перед Кэтрин.

Лэнгдон взглянул на карточку.

Доктор Бригита Гесснер

Институт Гесснер

Бастион Креста, 1

Прага

"Передайте эту карточку своему водителю завтра утром", — сказала Гесснер.

"Моя лаборатория частная, но её местонахождение известно. Бастион вообще-то довольно знаменит".

Лэнгдон внутренне застонал. Знаменит в 1300-х годах,возможно…

Когда Гесснер стала закрывать портфель, Лэнгдону мельком удалось рассмотреть его тщательно организованное содержимое: различные документы в папках, закрепленную в держателе ручку, смартфон с кожаным ремешком, а также коллекцию кредиток, удостоверений и карт доступа, аккуратно разложенных в прозрачных кармашках. Среди этого набора его взгляд привлек один символ.

"Что это за карта?" — спросил он, указывая на черную карточку, торчащую из специального защитного чехла с свинцовой прослойкой, предназначенного для карт с радиочастотной идентификацией. Он видел лишь верхний сантиметр карты, но его заинтриговали шесть символов, напечатанных жирным шрифтом.

Гесснер взглянула на карточку и на мгновение замешкалась. "О, это пустяки". Она захлопнула портфель. "Это