Тайна двухколесного экипажа - Фергюс Хьюм

Жаркий декабрьский день, безоблачное лазурное небо, яркое солнце озаряет великолепие убранной в лучшие летние наряды земли. Такое описание снежного декабря, возможно, прозвучит странно для слуха англичан. Оно покажется им несколько фантастическим, как Тезею из «Сна в летнюю ночь» показалась странной пьеса, когда он заметил: «Горячий лед и столь же странный снег»^[15].

Но здесь, в Австралии, мы живем в царстве противоположностей, и многие вещи, помимо снов, происходят наоборот. Здесь черные лебеди — повседневная действительность, и представление о них как о большой редкости, появившееся еще в те времена, когда они считались такой же мифической птицей, как фениксы, было опровергнуто открытиями капитана Кука. Здесь тонет «железное» дерево, а пемза держится на воде, что любопытному наблюдателю должно показаться ловким фокусом со стороны матери-природы. Дома эдинбургский почтовый поезд везет отважного путешественника в холодные края с заснеженными горами и пронизывающим ледяным ветром, но здесь чем дальше на север продвигаешься, тем жарче становится, пока не попадаешь в Квинсленд, где так жарко, что один путешественник-богохульник весьма точно назвал его «репетицией ада».

Однако, как сказала бы миссис Гэмп, какой бы противоречивой ни была природа в своих проявлениях, представители английской расы, разбросанные по всему этому огромному континенту, ничем не отличаются от живущих в старом свете: Джон Булль, Пэдди и Сэнди — все консервативного склада ума, все имеют устоявшиеся взгляды на соблюдение традиций. Поэтому в Рождество, когда солнце жарит больше ста градусов в тени, австралийцы дружно усаживаются за столы и начинают неторопливо, с чувством поглощать старый добрый английский ростбиф и сливовый пудинг, а на Новый год веселый кельт с бутылкой виски в руке, распевая «Доброе старое время», отправляется по друзьям.

И все же именно такие обычаи придают нации свое неповторимое лицо, и Джон Булль, попадая за границу, но не утрачивая врожденного упрямства, в жару и в холод празднует Рождество по старым традициям, а одевается по новой моде. Нация, которая никогда не отступает перед огнем врага, не испугается и огня солнечного, но если бы какой-нибудь изобретатель придумал какую-то легкую, воздушную одежду наподобие греческой туники, а австралийцы согласились бы ее носить, жить в Мельбурне было бы значительно прохладнее, чем сейчас.

Примерно такие мысли крутились в голове Мадж, когда она сидела на широкой веранде, изнывая от жары и обессиленно глядя на бескрайние равнины, иссушенные и выжженные сияющим солнцем. Невыносимая жара сгустилась в зыбкую дымку, которая зависла между землей и небом, и сквозь эту подрагивающую пелену горы в отдалении казались воздушными и призрачными.

Перед домом растянулся сад с цветами самых ярких красок, один взгляд на которые приносит приятное ощущение прохлады. Большие кусты олеандра, усыпанные розовыми цветками, роскошные желтые, красные и белые розы, вдоль края — радуга цветов столь пестрых, что при взгляде на них в горячем солнечном сиянии начинают болеть глаза, и невольно переводишь взгляд на прохладную зелень окаймляющих цветник деревьев. Посредине — круглый пруд в кружке белого мрамора с неподвижной водой, сверкающей в ослепительном свете, как зеркало.

Ферма Ябба Яллук являла собою вытянутое невысокое здание без верхнего этажа, но с верандой, которая окружала его почти полностью. Между колоннами были натянуты легкие зеленые занавески, чтобы не впускать в дом жару, а вдоль стен беспорядочно стояли плетеные кресла, с пледами, романами, пустыми бутылками из-под содовой и прочими свидетельствами того, что гости мистера Фретлби благоразумно решили переждать полуденную жару в доме.

Мадж сидела в одном из этих кресел, деля внимание между сияющей красотой природы снаружи, которую ей было видно сквозь узкую щелочку в занавеске, и книгой. Впрочем, книга ее мало занимала, и через какое-то время она бросила ее на пол и углубилась в мысли. Серьезное испытание, недавно выпавшее на ее долю, не прошло бесследно. Оно оставило отпечаток на прекрасном лице, а в ее глазах поселилась тревога. Когда Брайана признали невиновным в убийстве Оливера Уайта, отец отвез ее на ферму в надежде, что там она подправит здоровье. Умственное напряжение, сопровождавшее Мадж все время, пока длился суд, едва не довело ее до воспаления мозга; и здесь, вдали от беспокойной городской жизни, в тихом уединении на лоне природы здоровье вернулось к ней, но расположение духа осталось прежним. Женщины впечатлительнее мужчин, и, возможно, именно поэтому они быстрее стареют. Заботы, которые пройдут для мужчины почти незаметно, на женщине оставят нестираемый след, внешний и внутренний, и жуткий случай с убийством Уайта превратил Мадж из яркой и жизнерадостной девушки в серьезную красивую женщину. Печаль — могучая волшебница. Едва она коснется сердца, жизнь перестает быть такой, как прежде. Мы уже не предаемся самозабвенно веселью, а очень многое из того, чего мы страстно желали, в конце концов оказывается плодом, красивым снаружи, но гнилым внутри. Печаль — это вуаль на лице Исиды, и как только мы проникаем, в ее тайну, видим ее сдвинутые брови и скорбные глаза, волшебный свет романтики гаснет навсегда, и нам открывается жизнь без прикрас, во всей ее горечи.

Мадж прочувствовала нечто подобное. Теперь она видела мир не сказочной страной девичьих грез, а скорбной долиной слез, через которую все мы должны пройти, чтобы достичь «земли обетованной».