Детектив Киёси Митараи - Содзи Симада

— Ты сначала это хочешь узнать? Понятно, отвечаю. Он человек. И имя у него есть. Роджер.

— Роджер? Какой Роджер?

— Алексон.

— Алексон? Роджер Алексон? — зашумели присутствовавшие.

— Что это значит? Член клана Алексонов?

— Да, Леона, именно так. Он — сын Пола Алексона, который построил пирамиду и каменную башню.

— Сын? У него есть сын? А жена…

— Была и жена. Ее звали Энн. Она работала химиком в оружейном исследовательском центре Алексонов. Но она уже умерла.

— Это как-то связано с тем, как выглядит Роджер?

— Очень тесно. Трудно поверить, но это абсолютный факт, и я прошу всех, пусть и через силу, принять его к сведению. Этот факт — самая строго охраняемая тайна семьи Алексонов, поэтому храните его как можно глубже. Новейшее оружие, которое разрабатывала Энн, — это гербициды, их применяли во Вьетнаме.

— Гербициды?

— Да. Американские войска обожглись на борьбе с Вьетконгом, развернувшим с ними партизанскую войну в джунглях. Компании Алексонов было поручено в срочном порядке разработать химическое оружие, которое превратило бы вьетнамские джунгли в высохшее поле. И их исследовательский центр быстро такое оружие создал. Для этого использовали диоксин. Возможно, вы слышали это название.

— Диоксин? — повторила Леона.

— Да, диоксин. Недавно стало известно, что он в пять тысяч раз более ядовит, чем цианистый калий; это самое сильное отравляющее вещество. Смертельная доза — всего одна десятитысячная грамма. К тому же, попав в организм человека, он не выводится. Раньше в природе не существовало яда такой силы. Он в больших количествах применялся при производстве дефолиантов [300], которые использовали во Вьетнаме. Это очень стабильное вещество, не растворимое в воде и практически вечного действия. Такой сильный яд был необходим, чтобы за короткое время с деревьев осыпались все листья. Если говорить о диоксине подробно, мне не хватит целого дня. Но хотя в то время о силе отравляющего действия диоксина было известно, человечество не знало о некоторых его других необычных свойствах.

Митараи прервал свою речь и окинул взглядом сидящих перед ним американцев.

— Но такая уж это вещь — цивилизация. Мы повсюду пользуемся благами, которые дает нам электричество, однако при этом никто не знает, что это такое. Мы просто из своего опыта усвоили, что если сделать то-то, то результат будет таким-то. Мы не думаем об изобретателе такого достижения цивилизации, как мотор. Но изобретатель существует. Мотор был изобретен, когда к проводнику по ошибке подключили ток и он начал вращаться [301]. На самом деле наша цивилизация все еще находится на таком уровне.

То же самое и с диоксином. Его использовали для дефолиации лесов во Вьетнаме, и только гораздо позже заметили его страшные побочные действия. Диоксин обладает свойством, попав в человеческий организм, воздействовать непосредственно на ДНК и разрушать ее. При копировании спираль ДНК делится на две, как если бы расстегнули молнию, и в пространство между ними попадает диоксин… Ну ладно, объяснять это сейчас нет большого смысла. Скажу о главном — под влиянием диоксина скачкообразно увеличивается количество детей, рождающихся с уродствами. Во Вьетнаме появилось на свет огромное количество таких младенцев — без головного мозга, без некоторых конечностей, с двумя головами, с двумя торсами. Большинство из них умерли, но некоторые выжили. Они — дети нашей цивилизации, решившей использовать диоксин.

Конечно, дети с врожденными уродствами встречаются и в природе. И этим сначала пытались оправдать применение дефолиантов. И что же? Дети с уродствами рождаются только во Вьетнаме? Нет, ваш бог не мог допустить такой несправедливости. В Америке они тоже есть. Таким ребенком оказался и Роджер Алексон.

В студии воцарилась удушливая тишина, вызванная отчаянием. Для американцев это было сильным ударом.

— Есть свидетельства, что и у американцев, служивших во Вьетнаме, рождались дети с уродствами, хотя это и скрывали. Война — это временное помешательство. Развязавшие войну из-за какого-то мелкого повода власть имущие через десять лет снова подружатся и легко забудут, что воевали всего несколько лет назад. Это политика. Цивилизация строится на тотальной игре. Здесь действует только механика денег, а мораль — не более чем лицедейство. Запасы оружия на складах, которое произвели, затратив большие деньги, надо продать, как молоко или сахар. У всех товаров путь один. Америка — крупнейший в мире военный завод. И одновременно — технологический лидер цивилизации. Вот только простые люди, у которых родились дети-уроды, никуда не исчезают с концом игры. Им приходится продолжать жить в страданиях, о которых никто не догадывается.

— И Роджеру тоже…

— Совершенно верно, Леона. Ему придется прожить всю жизнь, избегая других людей. Он всю свою жизнь будет расплачиваться за чужие грехи, в которых никак не виновен. В этом одна из тайн строительства того странного сооружения на Иджипт-Айленд. Где бы ни был Роджер, его могли увидеть. Отец, жалея сына, поселился вдалеке от людей, построил подземную резиденцию для сына и собирался ухаживать за ним всю жизнь.

— Боже мой!

— Организм сына совсем не подходил для жизни на поверхности, но у него неожиданно открылись способности к плаванию и погружению на глубину. Строение тела очень подходило для нахождения в воде. Своего рода возвращение к биологическим предкам.

— Почему он хотел до меня дотронуться?

— Его умственные способности не уступают обычному человеку, а может быть, и выше. Он не злодей. Вы, господа, наверное, не можете и представить такого, но он ни разу в своей жизни не видел женщину.

— Боже мой!

Присутствующие закивали.

— Он знал только одного человека — своего отца Пола, и тот был для него всем. Когда он увидел тебя рядом с собой под дождем, ему показалось, что он видит божественное чудо необыкновенной красоты. Он сказал мне, что неожиданно для самого себя произнес эти слова.

— Да, он не допускал никаких грубостей…

— Он и не мог. Мы судим по его страшному внешнему виду и безосновательно считаем его грубым животным. Но дело обстоит совсем наоборот. Он боится этого мира больше, чем кто-либо другой. Он очень слаб. Мускулы его рук и наполовину не так сильны, как у нас.

— Вы правы. Значит, тогда он только хотел рассмотреть меня, то есть женщину, человека женского пола…

— Вот именно. Только, к сожалению, он вряд ли проживет долго.

— Надо было с ним поближе познакомиться… А на каком языке он говорил?

— На испанском.

— Испанском?

— Да. Не знаю, почему, но отец, Пол, научил его испанскому.

— Значит, это был испанский язык… Но странно, господин Митараи, откуда вы все это знаете? Как вам удалось за такое короткое время выяснить такие подробности?

Мой друг усмехнулся.

— Почему ты об этом спрашиваешь? Это