Изогнутая петля - Джон Диксон Карр

– Пожалуйста, не ссорьтесь.

– Мы не ссоримся, мадам. Я всего лишь требую относиться с должным уважением к этому собранию – собранию, призванному установить, как покойный встретил свою смерть. И я намерен, невзирая на утверждения некоторых источников… – он покосился на газетчиков, – намерен во что бы то ни стало добиваться этого уважения. Итак, мисс Дейн?

– Я хочу кое-что рассказать насчет сэра Джона Фарнли, – простодушно начала Мэдлин. – И насчет того, был ли он сэром Джоном Фарнли. Я хочу объяснить, почему он так охотно принял у себя претендента и его адвоката, а не выставил их за дверь, и почему с готовностью согласился на проверку отпечатков, и почему… Словом, расскажу все, что мне известно. Надеюсь, это поможет определить причину его смерти.

– Мисс Дейн, если вы желаете всего лишь высказать свое мнение по поводу того, был ли покойный сэром Джоном Фарнли, то, боюсь, мы вынуждены…

– Нет-нет-нет. Я не знаю, кем он был. В том-то и весь ужас! Видите ли, он сам не знал, кто он такой…

Глава пятнадцатая

В зале возникло бурное оживление. Похоже, эта часть заседания обещала стать главной сенсацией дня, хотя никто толком не понимал, чего от нее ждать. Коронер откашлялся и бойко завертел головой, как марионетка на ниточке.

– Мисс Дейн, поскольку это не судебное разбирательство, а только предварительное дознание, я разрешаю вам высказаться – при условии, что это имеет какое-то отношение к делу. Вы не могли бы пояснить свои слова?

Мэдлин сделала глубокий вдох:

– Да, мистер Уайтхаус. Если вы позволите мне все объяснить, то поймете, насколько это важно. Очень трудно об этом говорить при всех, но так уж вышло, что он поделился своими бедами именно со мной. Понимаете, ему надо было кому-то довериться! А леди Фарнли он слишком любил и не хотел ее расстраивать. И от этого ему было еще тяжелее. Иногда он так сильно переживал, что становился сам не свой. Вы, наверное, замечали, каким он бывал мрачным. Ну а меня он выбрал просто потому, что я не разболтаю. – она изобразила ироничную гримаску. – Вот так и получилось…

– Так-так, мисс Дейн? Что получилось?

– Несколько человек до меня уже описывали встречу, которая произошла позавчера в Фарнли-Клоуз, все эти расспросы и снятие отпечатков пальцев, – продолжала Мэдлин, от волнения невольно подавшись вперед. – Меня там не было, но мне подробно обо всем рассказал друг. Он говорит, больше всего его поразила абсолютная уверенность обоих, даже во время снятия отпечатков. По его словам, бедный Джон… то есть, простите, сэр Джон… всего только раз улыбнулся и вздохнул словно бы с облегчением. Это было, когда претендент говорил об ужасном случае на «Титанике» и о том, как его ударили моряцкой колотушкой.

– Так. И что же?

– Вот что сэр Джон рассказал мне несколько месяцев назад. После крушения «Титаника» он, тогда совсем еще мальчик, очнулся в какой-то нью-йоркской больнице. Но он не понимал, что это Нью-Йорк, и ничего не помнил о «Титанике». Он не знал, где находится и как туда попал. Не знал даже – кто он такой! Во время крушения судна он несколько раз сильно ударился головой – или кто-то его ударил. Это вызвало сотрясение мозга и привело к так называемой амнезии. Вы понимаете, что это значит?

– Вполне, мисс Дейн. Пожалуйста, продолжайте.

– Ему сказали, что по вещам и документам его опознали как Джона Фарнли. В больнице у его постели сидел какой-то человек, назвавший себя кузеном его матери… ну, на самом деле не его матери… но вы понимаете, что я имею в виду. Он сказал мальчику, чтобы тот ни о чем не беспокоился, побольше спал и набирался сил. Но вы же знаете, каковы мальчишки в этом возрасте! Он был страшно перепуган и очень встревожен. Ведь он ничего о себе не знал! И хуже всего, что, как и всякий подросток, не смел никому признаться, что с ним. Боялся – вдруг решат, что он какой-нибудь сумасшедший, а то и вовсе в тюрьму отправят. Так ему представлялось. В целом у него не было причин считать, что он не Джон Фарнли, и вообще никаких причин думать, что ему говорят неправду о его прошлом. Он смутно помнил какие-то крики, суматоху и что-то связанное с большим открытым пространством и холодом, вот и все. Но он ни одной живой душе об этом не обмолвился. Притворился, что все помнит, и этот родственник из Колорадо, мистер Ренвик, так ничего и не заподозрил… Свою тайну он хранил много лет. Постоянно читал и перечитывал дневник, который находился среди его вещей, и пытался восстановить в памяти какие-нибудь события. Он рассказывал мне, что иногда часами сидел, сжав голову руками и напрягая все силы, чтобы что-нибудь вспомнить. Случалось, в голове как будто возникал какой-то образ или лицо, хотя и очень расплывчато. А потом ему снова казалось, что он все забыл. Только одно ему удалось извлечь из этого хаоса – это был не то образ, не то фраза: что-то связанное с петлей. Изогнутой петлей.

Под раскаленной железной крышей сделалось совсем тихо. Зрители сидели не шелохнувшись. Никто не покашливал. Не шелестел бумагами. Пейдж ощутил, что его воротничок взмок от пота. В висках стучало. В помещение вдруг проскользнул клубящийся пылинками солнечный луч, и Мэдлин слегка сощурила уголки глаз.

– Изогнутой петлей, мисс Дейн?

– Да. Я не знаю, что это значит. Он и сам не знал.

– Пожалуйста, продолжайте.

– Те первые годы в Колорадо он жил в постоянном страхе. Боялся, что его могут отправить в тюрьму, если выяснится, что он что-то натворил. Рукой он владел плохо: во время крушения ему чуть не раздробило два пальца и с тех пор он не мог нормально держать ручку. Домой писать он боялся – и так ни разу и не написал. Он даже не решался пойти к врачу и проверить, все ли с ним в порядке: боялся, что о нем сообщат в какие-нибудь службы. Со временем его, конечно, немного отпустило. Он убедил себя, что в жизни всякое бывает, что такая уж у него судьба и так далее. Потом была война и все остальное. Он обратился к психиатру. Тот провел разные психологические тесты и успокоил его. Сказал, что он действительно Джон Фарнли и волноваться не о чем. Но до конца страх так и не ушел. Иногда ему даже казалось, что все позади, но по ночам его мучили кошмары… Все эти страхи нахлынули с новой силой, когда умер несчастный