Два Обещания - Даша Самсонова

Она опустила взгляд, спохватившись:

“Забудь весь этот бред, что я наплела. Для тебя у меня нет никакого прошлого. Есть только ты”.

“Ты думаешь, что наличие отрезка жизни до меня делает тебя хуже?”

“Тогда я не лебедь, а скорее ворона”.

“Кем бы ты себя ни считала, в каком бы времени ни захотела жить, я буду любить тебя. Так о чем тебе жалеть?”

“Не о чем”, – раздался шепот. Она улыбнулась и поцеловала его в уголки губ, как любила делать, когда они только начали встречаться. Но глаза Лейн оставались печальными.

Даже после ее смерти Николас терзал себя вопросом – сожалела ли она о том, что отреклась от своего имени, сбежала от семьи, чтобы прожить жизнь с полицейским. Он никогда не лез с расспросами, следуя обещанию, которое дал. Но, несмотря на это, все же попытался найти ее следы, задействовав ресурсы полиции. Они не дали никакого результата. Лейн и правда появилась в его жизни словно привидение – незнакомка с безымянного лайнера. Ему оставалось только терпеливо ждать, когда она решится рассказать ему сама. Горячо хранимая правда имеет свойство рано или поздно всплывать наружу, недаром говорят: прошлое точно плохо запертая дверь − оставишь приоткрытой, и сквозняк снесет ее с петель.

Лейн выронила кружку, завидев Николаса с Расселом. Та просто выскочила у нее из рук, когда Флайк первым бросился буланой девушке навстречу, задел ее локоть толстым носом. Кружка, встретившись с гранью ступеньки, разбилась на мелкие осколки. Лейн словно не заметила. Она замерла, не зная, что сказать, рассматривала двух мужчин в полицейской форме. Николас мог ее понять, вид у их покрытой пылью и грязью парочки был ужасающе-прекрасный, особенно преуспел Рассел, которого несколько часов назад использовали в качестве боксерской груши.

– Лейн, познакомься, это Расс, мой напарник. Мы как раз к тебе с вечеринки на нашей любимой работе.

Николас воспользовался своей самой обворожительной улыбкой, благодаря которой, он верил, Лейн многое ему прощала, чмокнул остолбеневшую девушку в щеку, чтобы она убедилась, наконец, что они ей не мерещатся.

– Пойду принесу лед, – сказала Лейн как-то сдавленно и исчезла в доме.

– Мне не стоит… Я лучше возьму такси, – следом подал голос Рассел. Он нервничал, по его скованной позе и по тому, как он прятал глаза, было видно, что пределом мечтаний напарника стало бы просто исчезнуть. Но Николас, подхватив его под локоть, проводил к двери по ступеням. Не прошло и получаса, как они были там, где Николас мечтал оказаться весь день – в стенах любимого дома. Уютным гулом работал кондиционер, рядом хрустел собачьим кормом Флайк. Николас уплетал ужин, состоящий из салата с мясным пирогом. Как же он был голоден. Обычно Николас готовил сам. Привыкшая к ресторанам и кухаркам, Лейн сжигала все, что только можно было засунуть в духовку. На этот раз буланая девушка старалась изо всех сил: пирог подгорел только с одного края и получился вкусным, хоть и немного недосоленным.

С небольшим опозданием к их трапезе присоединился Рассел. Он принял ледяной душ, испытав на себе все “прелести” жизни в северо-восточном районе. Управление поселка затянуло с ремонтом труб. Третью неделю, невзирая на возмущение и жалобы жителей, из кранов лилась только холодная вода. Конечно, Рассел не высказал никаких возражений. Николас дал ему сменную одежду. Теперь на напарнике красовалась футболка с символом “Супердепоса”, персонажа популярных комиксов минувшего десятилетия – подарок сослуживцев Николасу на день рождения. Ребята ошиблись с размером, и на имениннике она болталась, как парус, но на Рассела села как влитая, подходя к ситуации как ничто другое. Сейчас напарник действительно смахивал на героя после яростной схватки. С побитым лицом, он одной рукой прижимал к правому глазу пакет со льдом, а другой ловко орудовал вилкой. Здоровенный кусок пирога, который Лейн положила ему в тарелку, избавлял его от надобности говорить. Его отрешенность распространялась как вирус, передавшийся и Лейн. За время ужина она так и не села за стол, объяснив, что не голодна. Николас редко мог застать ее в плохом настроении, но за этот вечер она обменялась с ним лишь парой скупых фраз и в том была не лучше Рассела. Николас, ненавидевший тишину, почувствовал себя виноватым, словно именно в нем была причина, почему его собеседники вырастили вокруг себя каменные стены.

– На работе тоже был ужасный день, – объяснила Лейн, когда Николас, устав от ее метаний “кухня – гостиная – дела по дому”, чуть ли не силком усадил ее к себе на колени. – Ничего серьезного, во всем виноваты телевизоры. Думаете, их развешали по всему отделению, чтобы сидящие в очереди пациенты развлекали себя от скуки? Как бы не так! Сегодня по всем каналам транслировали новости с забастовки. Так вот, телевизоры в коридорах для того, чтобы я бегала к ним на каждом перерыве, боясь увидеть среди разрухи знакомое лицо. Я и с работы убежала пораньше, чтобы не стоять как идиотка перед экраном. Порой неведение лучше правды. Оно хотя бы дает надежду на благополучный исход. Каждый свой день я живу только надеждой.

– Ну, Лейн, не стоит настолько все драматизировать, – сказал Николас. – Почему ты ничего не ешь?

– Я не хочу. Когда готовишь − не хочешь есть. Я только этим себя и отвлекала, чтобы не думать, как там ты!

– Все нормально! Ничего страшного не случилось. Это было сборище шестнадцатилеток с плакатами. Куда им против нас?

– Твой напарник так не скажет! Ты только посмотри, что они с ним сделали! Почему тебе вечно надо лезть в самое пекло?

– Спасибо, было очень вкусно, – вклинился Рассел, за что Николас был ему премного благодарен. − А твоя леди, Ник, прекрасно готовит, право, не знал…

Лейн издала нервный смешок:

– О, да вы мне льстите. Уверена, что ваша жена даст мне фору.

− Странглиевские женщины и кухня – несовместимы. Раньше я думал, что это диагноз. Моя жена была той еще домохозяйкой. Нисколько не расстроен, что мы расстались. Все, что ни случается, то к лучшему. И порой некоторые вещи служат избавлением.

− А говорите это так, словно жалеете, – ответила Лейн холодно, спрятав взгляд за пелену длинных каштановых волос, словно за их занавесом оберегая свои мысли.

Рассел вновь понуро уткнулся в свою тарелку, Николас был уверен, что он опять замолчит.

− Жалею вовсе не я, – спустя мгновение сказал он, обернувшись к Лейн. Она подняла уши. И, хотя Николас присутствовал между ними, казалось, этот диалог существовал только для них двоих. Рассел повел рукой по облезлой поверхности стола, будто стряхивая крошки, обвел взглядом гостиную, в которой едва помещалась мебель.

− Мы все свободны в своем выборе, – продолжил он едва слышно. – Я нисколько не осуждаю свою бывшую за то, что она связалась с беспородным депосом, оставила свой дом и семью. А ради чего? Право, смешно. С детских лет она была не от мира сего. Поступки таких сложно понять.

− Любовь – странная штука, – прошептала Лейн.

− Это не любовь, – покачал головой Рассел, будто она совершила нелепую ошибку, вроде той, что назвала бы облака водой, а лед небом. − То был ее путь к свободе, желание доказать, что судьбу можно выбирать, даже когда все решено за тебя.