Гражданин тьмы - Анатолий Афанасьев

И тут меня осенило. Тошка Сидоркин. Вот кто мне нужен. Таинственный, неуловимый, похожий на Иванушку-дурачка. Мы с ним познакомились при довольно пикантных обстоятельствах. Он меня подобрал в ночном клубе "Ниагара", где двое хачиков собирались меня отметелить. В клуб я попала случайно, увязалась за Скомороховым, а он меня кинул. Пошел в туалет и не вернулся - его обычный прикол. С горя я крепко набралась в баре, и хачики приняли меня за местную обслугу. Я динамо не крутила, сразу культурно объяснила, что я с кавалером, он просто пошел отлить, но чем-то все же задела их обостренное мужское самолюбие, и они поставили ультиматум. Пока кавалер, дескать, отливает, по-быстрому обслужить обоих. С кавказцами я вообще-то умею ладить и знаю, что не так страшен черт, как его малюют. Главное, держать дистанцию. Причем такая тонкость, даже если вступила с кавказцем в интимный контакт, ну мало ли как бывает, понадобились, допустим, быстрые бабки, а кавказцы всегда отстегивают сразу или вообще не платят, кидают по-черному, с грязными оскорблениями; так вот, даже в этом случае надо вести себя с умом, не допускать душевного сближения. Чисто техническая сделка. Ничего личного, никаких эмоциональных нюансов. Ни страха, ни любви. Иначе можно так влипнуть, что не выпутаешься. Если заподозрят бабью слабину - тебе крышка. В прямом и переносном смысле. Короче, я кавказцев не боялась, как некоторые, просто предпочитала не иметь с ними дела. Правда, живя в Москве и ведя светский образ жизни, на них все равно натыкаешься то тут, то там.

На ультиматум я ответила дерзко, повторяю, вдобавок в обиде на Витюню. Как чувствовала, что он задумал какую-то большую пакость.

- Пошли на хрен, - сказала им. - Не мешайте отдыхать.

- Кого на хрен? - удивился один абрек. - Нас, что ли, Халтаз?

- Не может быть, - откликнулся Халтаз. - Повтори, чего сказала, девушка.

Я на них не смотрела, уткнулась в свой коктейль, но немного протрезвела. У меня часто так бывает, сперва взорвусь, а потом жалею.

- Хороший разговор не понимаешь, да? - гудело уже над ухом. - Или работай, или бить будем. Я прав, Халтаз?

- Абсолютно, - согласился Халтаз. - Бить надо больно. Наглая очень.

Опомнясь, я взмолилась:

- Ребятки, отвалите, а? Ну пожалуйста! Живот болит, спасу нет.

Подняла глаза, а лучше бы не глядела. Жуть. Обкуренные, в черной щетине, один с какими-то хлопьями на губах. Во нарвалась... Теперь и соглашаться поздно.

- Живот пройдет, ничего, - посочувствовал абрек. - За грубость платить надо, сама знаешь. На хрен кого послала, думала головой?

- Брюхом она думала, - добавил Халтаз. - Пойдем, девушка, кино смотреть. Веселый кино, посмеемся.

Не в моих привычках падать духом, но положение было безвыходное. Один шанс - ломануть по коридору, но удеру ли бухая на шпильках?

И вот тут в дверях столкнулась с Тошей Сидоркиным. Тогда я не знала, как его зовут, а просто увидела высокого парня, да не парня, скорее мужчину лет тридцати - с улыбающимся, простецким лицом. И шепнула ему:

- Помоги, земляк, отработаю!

Все он понял, но прошел мимо, будто не услышал. Ничего другого я не ожидала: так уж, кинула крючок на всякий случай. Какой олух будет связываться с хачиками, да еще на их территории Сердце екнуло - и я приготовилась к бегу. На высоких каблуках по паркету, наверное, действительно будет кино. Абреки дышали в затылок. Но бежать не пришлось. Паренек оказался не промах. Меня озадачила тишина, установившаяся сзади. Оглянулась: хачики сaми сидят у стены, как два черных вороненка, притулившиcь друг к дружке плечами. Головки свесились безвольно, а прень стоит как ни при чем и придурковато улыбается.

- Упали, - сказал с простодушным удивлением, - сударыня, что водка делает с людьми.

Наш роман не имел продолжения. Не по моей вине я как раз прониклась к Сидоркину полным доверием. Он вывел меня на улицу, посадил в тачку (помнится, задрипанная "шестеха"), отвез домой (я тогда жила на Плющихе за квартиру платил гад Скоморохов), естественно, поднялся наверх выпить кофе, и, естественно, я его отблагодарила как умела, за то, что спас от ордынцев. Но все получилось как-то обыденно, дежурно, и, наверное, я не сумела выказать благородному рыцарю своих чувств. А они были. Он глубоко поразил меня тем, что рискнул жизнью ради незнакомой путаны. У него даже не было времени для раздумий, он принял решение за доли секунды, словно отточенный клинок, летящий в пространстве. Безусловно, в нем было нечто такое, что мерещится юным девам в грезах, а в реальной жизни не встречается никогда.

Он исчез, пока я спала. Но перед тем как исчез и еще перед тем как легли в постель, я сделала маленькую подлость, которую обычно себе не позволяю. Пока он был в ванной, заглянула к нему в карманы и обнаружила служебное удостоверение в красивом кожаном переплете. Но какое-то странное. В нем не было даже фамилии, только фотография, красная печать и цифровой код. Я таких удостоверений прежде не видела. На обложке - герб. Все гадала, с кем же довелось переспать. Похоже, с каким-то сверхсекретным агентом. Об этих сверхсекретных агентах я ничего не знала, кроме того что читала в книжках и видела по телеку. У нас при сталинском режиме была такая страшная организация, которая называлась КГБ. В Америке тоже была подобная организация, которая называлась ЦРУ. Разница в том, если судить опять же по кино, что их секретные службы занимались благородными делами, спасали человечество от фашизма и ядерной войны, а КГБ настроил лагерей, где людей пытали и расстреливали без суда и следствия. Наш КГБ возглавлял палач и изувер Феликс Дзержинский, чей памятник раньше стоял на Лубянской площади. Потом по пьянке сносили с пьедестала разъяренные демократы. Может мой спаситель был одним из тех, кто чудом спасся от толпы. Пока мы еще не уснули, меня подзуживало спросить об этом, но я не рискнула, потому что пришлось бы признаться, что рылась в его карманах. Если говорить серьезно, то я, разумеется, знала, что секретные службы много раз меняли названия, маскировались, заметали следы, чтобы избежать возмездия граждан, вырвавшихся из-за колючей проволоки (в каком-то журнале я читала, что в лагерях сидело больше людей, чем их было в стране, мистика какая-то, но сейчас все возможно), и наконец перешли на рыночные отношения, то есть смешались с прочим населением в царстве победившего капитализма. Но за последний год опять что-то переменилось: собственными ушами я слышала по телеку, как сам святейший патриарх, поздравляя силовиков с каким-то праздником, может быть, с днем рождения Дзержинского, возвестил, что среди чекистов встречаются хорошие и даже верующие люди. Допустим, он имел в виду сидящего в президиуме президента, но возможно, намекал на Антона Сидоркина. Как бы то ни было, я пришла к мысли, что следует немедленно отыскать в записной книжке телефон Сидоркина и умолить спасти меня вторично, причем за любую плату. Главное, что этот телефон у меня был.

Сидоркин, улизнув в то утро, по какому-то капризу шпионского ума нарисовал его помадой на зеркале в ванной, и я, отлично помню, переписала его в записную книжку. Все собиралась позвонить, да закрутилась. То да се, хлопоты по добыче деньжат, сложные отношения с Витюней Скомороховым, а вскоре уже Эмираты замаячили на горизонте девичьей судьбы. Но сейчас, лихорадочно листая телефонную книжицу, я с необыкновенной отчетливостью осознала, что совершила непростительную глупость: умная девица не должна ссылаться на занятость, коли ей выпало счастье повстречать истинного героя, что в нашем мире почти невозможно. Тут еще сыграло роль дурацкое самолюбие. Он тоже мог меня найти, знал, где спал, но не захотел. Значит, принял за обыкновенную московскую телку, которая проводится с кем попало по ночным клубам. С такой можно спать, но поддерживать серьезные отношения неприлично. Второе: я его боялась. В принципе мужиков бояться, в лес не ходить, но уж больно лихо он разделался с матеры абреками, усадив их у стены. Опять же кожаная книжица, фамилии, но с фотографией. Для вольных охотниц, к кони я себя, конечно, причисляла, чувство опасности то же самое, что копье для первобытного человека. Иногда только оно дает шанс выжить.