Путешествия майора Пронина - Арсений Александрович Замостьянов

Четыре машины двинулись в курдский лагерь. В первой ехал Бхутти, во второй – команда Скоулза, в третьей – сам Скоулз. В последнем автомобиле разместились репортёры, которых сопровождал офицер американской разведки, еще один человек Скоулза.

Ехать пришлось недолго. Лейтенант замахал руками, приглашая их выйти.

Бхутти с двумя адъютантами по бокам важно направился к двери в двухэтажный каменный дом.

– Вот здесь был штаб Баязиди, – доложил лейтенант. Бхутти многих своих офицеров знал в лицо, но этого, кажется, видел впервые.

– Как твоя фамилия, Пахлеван? Бегаешь хорошо, наградим тебя.

– Лейтенант Реза Минучихри.

– Хорошее имя носишь, имя старого шаха. Я служил ему. И ты хорошо служишь.

Бхутти солидно, с ощущением собственного достоинства, переступил через порог. За ним прошел Садак. За ним – Рухами. Следом за ними – двое американцев с автоматами, и в самом конце процессии – Скоулз. Замыкающим в этой процессии был высокий калифорниец – личный телохранитель Скоулза.

Альвареса американец оставил возле машины.

Бхутти о чем-то перешучивался с Садаком, шагая по темному коридору: «Ну и штаб у них, настоящая лачуга для нищих» – «Но пахнет порохом. Здесь недавно стреляли» – «А как же? Взяли с боем».

Скоулз почувствовал прилив тревоги. Он не слышал торжествующих криков иранцев. По идее они должны были праздновать победу… А тут – тишина. Но вот они вошли в зал, пропахший порохом. Зашторенные окна, кромешная тьма. Садак зажег спичку.

– Где у них тут документы? – зычно спросил Бхутти.

И тут как по команде ярко вспыхнули керосиновые лампы – дюжина, не меньше.

На стуле сидел человек, которого Бхутти как-то видел во дворце, а Скоулз узнал сразу.

– Ну что, друзья? Операция прошла безупречно? – спросил их Пронин даже без насмешки. В это время Садак – а человеком Перона в окружении генерала оказался именно он – приставил ствол к спине Скоулза.

Вдоль стен стояли советские автоматчики – человек восемь. Скоулз отлично увидел их в дрожащем свете керосиновых ламп.

– Прошу учесть, что всё ваше воинство окружено. И будет уничтожено по первому моему знаку. А те, кто атаковал лагерь, – уже обезврежены. Но перед этим наши репортёры сфотографировали их для прессы. Нападение на мирный лагерь, в котором даже ста человек не было… Без приказа шаха – какой позор для командующего армией. И для тех, кто его в это дело втянул.

Бхутти опустил голову. Красноармейцы без лишней суеты, но быстро и аккуратно разоружили и его, и остальных иранцев и американцев, кроме Садака.

– Значит, курды Эдеба уже в Турции… – сказал Скоулз.

– Вряд ли. По крайней мере в мои планы это не входит. А вы, Скоулз, о дальнейшем узнаете из газет, потому что из Ирана вас выдворят. И чует моё сердце, что организации «Дарий Великий» скоро придёт конец…

– А не слишком ли много вы… – визгливо начал Скоулз. Но Садак плотнее надавил стволом ему в спину, и американец замолчал.

– Вам, господин Скоулз, я не рекомендую затевать споры. Тогда я не дам ход делу об убийстве американского офицера, который стал невольным свидетелем ваших нелегальных финансовых операций с иранцами. Вы же самого министра втянули в коррупционную схемку… Ваш лейтенант поплатился за это жизнью… Честный был парень, вы должны гордится, что в Америке есть такие офицеры. Материалы по этому делу собраны. Но я готов навсегда оставить их в своем сейфе… Это единственный компромисс, на который я сегодня готов.

Скоулз побледнел, его била мелкая дрожь. Крайне неуютный оказался этот курдский штаб!

Их вывели на свежий воздух. Там действительно сновали репортёры – советские и иранские. Они общёлкали их с разных ракурсов. Красноармейцев в лагере было немного: для спектакля и арестов хватило человек двухсот.

– Пронин! – крикнул Скоулз. – Пару слов наедине.

Иван Николаевич отошёл в сторону и рукой поманил Скоулза. Садак опустил пистолет.

– Ну что, товарищ Пронин, празднуете победу? Признаю, что вы обвели меня вокруг пальца. Браво! Как профессионал, не могу не восхищаться вашей выдержкой. Спектакль вы организовали отменный. И, видимо, ваши шашни с Пероном не прошли даром… Садак ведь работал на него? – Пронин кивнул. – И, конечно, не только он. Я должен был догадаться о чем-то подобном… Пьяные откровения Альвареса – это тоже ваша задумка? Ну, тут вы меня не купили. До конца я ему никогда не верил. Дело в том, что наш центр передавал информацию, что вы с курдами готовите диверсии на территории Турции… Им не поверить я не мог. Это был приказ с самого верха.

– Вы же понимаете, Скоулз, что я работаю не один…

– К чёрту подробности, я хочу сделать вам деловое предложение.

– Внимательно вас слушаю, Скоулз.

– Мы с вами оба офицеры спецслужб. Сегодня – разведка, завтра – контрразведка. Так?

– Примерно так.

– Жалованье у нас скромное. У вас, я полагаю, еще скромнее. Социализм, равенство, я об этом наслышан.

– Очень хорошо. Равенство – великое дело.

– Великое. Но не доходное. А у меня есть средства. И у меня, и у людей, которые меня сюда послали.

– А вас послало не только государство?

– Не только. Не будьте наивным, Пронин, у нас многое решают те, о ком вы знаете по карикатурам из газеты «Правда». «Воротилы с Уолл-стрита». Так вот. Я предлагаю вам контракт на три года. Полмиллиона долларов в год. Всё будет составлено лучшими юристами. Хотите – вашими, хотите – иранскими. Тот же Перон вам охотно поможет.

– И что я должен делать?

– Внушите вашему руководству, что огласка этого дела только повредит вам. Дайте мне спокойно отсюда уйти. Без скандала. Дайте спокойно доработать в Иране. Не трогайте Бхутти. Он отойдёт на свои прежние позиции, а этот поход мы представим как обыкновенные учения. Вам нетрудно будет убедить Перона и шаха в том, что его величеству выгодно представить дело именно так. И помните – полмиллиона долларов в год. Долларов! Вы представляете, что это за сумма?

Пронин наморщил лоб – как будто что-то пересчитывал в голове.

– Подумайте, подумайте, – повторял Скоулз, вытирая пот со лба огромным, но уже несвежим клетчатым платком.

– А что тут думать? Завтра вас выдворят из Ирана, и весь сказ. Шах таких выкрутасов не прощает. А я выполнил задания своего руководства. Не волнуйтесь, миллионы останутся при вас, я всю жизнь без них обходился и ещё обойдусь. А сейчас прошу вас вернуться в строй. Процедуру обыска для арестованных ещё никто не отменял. А мы сейчас действуем по указу шаха.

– А что будет с моими людьми?

– Вы наши союзники. Я гарантирую вам жизнь, всем. Но Иран вам придётся оставить.

– Может быть, вы захотите выдворить и всю армию генерала Бхутти? С вас станется, товарищ торговый работник Лубянки!

Пронин победно улыбнулся, почти без брезгливости взял Скоулза за руку и повёл за собой. Они поднялись на небольшой холм, с которого было отлично видно весь курдский лагерь.

Повсюду дымились казаны. Русские, курды и иранцы вместе варили сочный плов и угощали друг друга – как на празднике. Многие компании уже расположились прямо на земле – и сосредоточенно поедали любимое лакомство. Скоулз заметил среди них воинов генерала Бхутти… Они за обе щеки описывали плов.

– Мы приготовили для иранских друзей угощение. Разве солдаты виновны в преступлениях генералов и тайных агентов? Десять, пятнадцать, от силы двадцать преступников, они будут наказаны. А остальных мы просто угощаем отличным пловом. Варить начали как раз к вашему приходу. И вы знаете, я не слышал, чтобы среди иранских солдат хотя бы кто-то отказался преломить с нами хлеб…А что касается Бхутти… Такого генерала в иранской армии больше нет. Уж тут вы можете не сомневаться. Шах таких вещей не прощает. Так что с господином Бхутти можно попрощаться.

Насчёт шахского гнева Пронин не преувеличивал. Вечером Пехлеви объявил Скоулза и еще десять американцев из его команды персонами нон-грата. В утренних газетах вышли репортажи о попытке провокации, которую готовили на турецкой границе американцы и ряд предателей из числа иранских офицеров. Скупые сообщения об этом событии прошли и в советской, а также в турецкой прессе.

В тот же день Скоулз был уволен из американской армии. Иранцы, а также союзники получили официальные письма от администрации США со словами сожаления. Они объявили случившийся