Три пятнадцать - Джослин Джексон

Слова постепенно возвращаются. Лиза уже пробовала поговорить с Боссом, но то, что нужно сказать, вихрем кружится в голове, а стоит открыть рот, разбивается на пары: предмет и действие. Зайки подходит. Лиза шагает.

Босс должна пройти этой дорогой, пройти вместе с Лизой и понять, что делает стакан. Зайки подходит. Лиза шагает. Босс должна догадаться, что делает стакан.

Лиза приподнимает ходунки и толкает их вперед. Ветер дует в лицо, течение относит назад, хотя ей нужно вперед. Ее сильные молодые ноги крутят педали. Она – та-Лиза, из прошлого, едущая на велосипеде к своей лучшей подруге, и эта-Лиза, ползущая туда же в ходунках, одна нога за другой. Бурное море воспоминаний перемещает ее во времени.

Та-Лиза – быстрее. Велосипед пролетает шесть миль и пятнадцать лет, отделяющие от Мелиссиного дома. Лиза уже на пятом месяце и, встав на педали, чтобы скатиться с последнего холма, чувствует, как ребенок тихонько шевелится в ее чреве. О ребенке не знает никто, кроме Мелиссы, которая была что надо. Мелисса делала и говорила точно то и так, что и как нужно, когда твоя лучшая подруга беременна. Вплоть до сегодняшнего дня. Сегодня после обеда Мелисса перестала ее замечать. После пятого урока Лиза растворилась в воздухе – Мелисса пронеслась мимо, не видя ее и не слыша. Лиза перестала существовать. Нужно выяснить, станет ли Мелисса разговаривать с ней сейчас.

Эта-Лиза проползает еще три дюйма вперед, она менее чем в квартале от своего дома. Она знает: когда та-Лиза приедет к Ричардсонам, Мелисса будет разговаривать. Это первая из их трех последних встреч, которых лучше бы не было, они-то и изменят навсегда непростую Лизину жизнь.

Эта-Лиза налегает на ходунки, стараясь догнать, но та-Лиза уже катит по белой подъездной аллее, бетонной, а не гравийной. Сам дом тоже белый, с колоннами, изогнутым крыльцом и уймой недоступных Лизе вещей – кроватью с балдахином, кабельным телевидением, кашемировыми свитерами. У Мелиссы есть собственный компьютер, с которого они троллят форумы, где, как иногда кажется, они – единственные девчонки. У Мелиссы даже есть доступ к Лизиной электронной почте по адресу flirtybits@hotmail.com. Мелисса вертит тремя братьями и стервой-матерью как хочет. Да, миссис Ричардсон – стерва, зато правильного возраста и одевается по-взрослому стильно. В отличие от Босса, которая носит джинсы той же марки, что Лиза, а узнав о Лизиной беременности, обнимет дочку, положит голову ей на плечо и расплачется. Мелиссина мать сперва убила бы дочь, а потом всплакнула бы в гордом одиночестве.

Богатый дом, правильная мать, целая орава братьев – о таком Лиза и не мечтает, но ее пускают сюда на правах Мелиссиного любимца: входи без стука. Мелисса владеет и папулей своим – до некоторой степени. Мелиссин папа умеет разделывать цыпленка и сидит во главе стола. У Мелиссиного папы грудь колесом, целая грива белокурых волос и смех такой раскатистый, что Лизе кажется, от него пол ходуном ходит.

Лиза залетает в переднюю, миссис Ричардсон оделяет ее традиционной улыбкой типа «что-то завоняло», но Лиза спешит вверх по лестнице в Мелиссину комнату. Лиза без труда перескакивает по две ступеньки, но чувствует шевеление в своем чреве. «В следующий раз так легко не поднимусь», – думает она, не подозревая, что следующего раза не будет. Лиза больше никогда не переступит порог этого дома.

Мелисса лежит на животе поперек кровати, читает, согнув ноги в коленях, и болтает голыми ступнями. Она отрывает взгляд от книги и смотрит на подругу. Лиза впервые осознает, как сильно Мелисса похожа на миссис Ричардсон: те же холодные голубые глаза, тот же надменный кивок, та же кривоватая нехорошая улыбка.

– Что случилось? – спрашивает Лиза. – Что я не так сделала?

Мелисса улыбается, только улыбка у нее недобрая.

– Я все знаю. Я слышала ваш разговор.

Лизу тянет уточнить, что именно знает Мелисса, но слова застревают в горле. Она чувствует: Мелисса впрямь знает. Знает, кто отец ребенка. На один головокружительный миг планета останавливается, потом снова начинает вращаться.

– А если я скажу, что люблю его, тебе станет легче? Я очень-очень его люблю.

Мелисса невесело смеется.

– Я тоже его люблю, – просто и искренне говорит она.

– Ну, значит, ничего нового!

Лиза пытается рассмешить Мелиссу, хотя это правда. Они и раньше любили одних и тех же мальчиков, но остались лучшими подругами. Они по очереди развлекались с Картером Мэком, передавали друг другу всех трех братьев Дэвидсонов, а с парнем по имени Пит устроили трио: обалдев от счастья, Пит тискал то одну, то другую и не роптал, что обе девочки наотрез отказались раздеваться. Это было бы слишком. Только на этот раз все иначе.

– Он мой папа, – говорит Мелисса.

Лиза понимает, хотя у нее папы никогда не было. Она владеет Мелиссиным папой единственным недоступным Мелиссе способом. Наверное, это Мелиссу и расстроило – в кои-то веки она с пустыми руками и не у дел.

– Тебе придется с этим смириться. Ну, со временем, когда мы всем расскажем. – Лиза наклоняется к кровати, чтобы Мелисса видела: она говорит серьезно и искренне.

Вот теперь Мелисса хохочет.

– Господи, какая же ты дура! Думаешь, папа кому-нибудь расскажет? Ты же моя ровесница, малолетка, это ж уголовка!

– Ты просто не понимаешь, – говорит Лиза.

Да, она молода, и его это тоже беспокоило. Он ведь не развлекается со школьницами. «Ты не такая, как они», – сказал он в самый первый раз.

Случилось все в четверг вечером, когда дома никого не было. Он привел Лизу в свой кабинет. «Ты красивая – и совсем не по-детски».

– Ты хоть представляешь, сколько денег у моей матери? – Мелисса смотрит на книжную страницу, показывая, что разговор окончен, только ее взгляд не бегает туда-сюда, как бывает при чтении. – Едрить, как же я тебя ненавижу, – будничным тоном говорит она странице.

– Деньги тут ни при чем.

– Еще как при чем! – молниеносно парирует Мелисса. – Папа нас не оставит, а тебя, если откроешь рот, убьет. Если только откроешь рот… А не убьет он – убью я. – Мелисса говорит сухо, как о решенном деле, только Лиза чувствует, как дрожит ее голос.

– Он меня любит! – Лиза гордо вскидывает голову. – У нас любовь, настоящая!

– Скажи это моей бывшей училке по фортепиано. Или нашей бывшей служанке. Или второй жене нашего соседа, той дуре с надутыми титьками.

Лиза не сразу понимает, о чем речь. А потом – понимает.

– Я тебе не верю… – наконец говорит она. – С тех пор как у нас все началось, он ни с кем, кроме меня, не был. Ни с кем.

Мелисса перестает притворяться, что читает, и садится на кровати, подвернув под себя ноги. Она по-прежнему смеется, громко и отвратительно. А потом хохочет так, что из глаз текут слезы.

– Да ты полная идиотка! Дура клиническая! Думаешь, моя мама толстеет? Ты когда-нибудь видела ее толстой? Она снова беременна, а родить должна на месяц раньше тебя. Он и теперь из ее спальни не вылезает. Ты потаскуха, тупая как пробка потаскуха!