Памятка убийцы - Алексей Викторович Макеев

Он жил как раз на Ленивке, в бывшей коммунальной квартире, соседней с семьей алкоголички Анны, «пробной» жертвы. Над прежней квартирой балерины Афанасьевой.

Наталья Александровна тогда плохо спала и сидела у окна. Она и увидела, как въехала во двор машина с разбитой фарой, и, вот ведь зоркий глаз, разглядела даже брызги крови на капоте. И на одежде Игоря.

Сысоев был вторым свидетелем. Он видел, как Игорь перебегал дорогу к припаркованной машине от лежащей на набережной девушки. Сысоев тогда еще не был профессором. Он шел домой от очередной дамы сердца.

Нина Смольная… похожа на ту. Просто похожа. И тоже шла рано утром домой. Попалась убийце. Потому и оказалась очередной жертвой. Ленивка – маленькая улица, больше похожа переулок. И прохожих ранним утром на ней не так уж и много.

– Но почему через столько лет тебе вдруг решили напомнить про это дело? – удивился Крячко, когда Гуров показал ему все материалы. Сколько этому Игорю присудили?

– Восемь лет, полгода он провел в больнице – постоянные драки и, соответственно, всевозможные травмы. Потом сам попросил о встрече, я приехал. Игорь просил меня о помощи тогда.

– Опа. А о чем просил?

– Зону подо Ржевом помнишь? Она у нас до сих пор самая тихая. Он узнал, что там нужны врачи в тюремную больницу. А парень же был действительно очень талантливым хирургом, что странно при такой избалованности и вседозволенности. Родители осаждали Степаненко – он у нас же был перед Орловым?

– Да, Орлов пришел вроде как раз после моего уральского дела, – припомнил Крячко.

– Ну вот, родители тут буквально весь Главк в золоте искупать обещали.

– И как с переводом? Ты помог? – заинтересовался Крячко.

Гуров потер лоб, вспоминая:

– Да, точно. Его перевели в Ржев, и я уже не помню, что там было дальше, но давай узнаем. Мне тогда немало порогов пришлось оббить, но уговорил.

– Парня было жалко?

– Да нет. Скорее его талант. Ко мне даже кто-то из его пациентов подходил, говорил, что много жизней спас, просил о снисхождении. Так-то, слушай, план должен был сработать. Отработал бы в больничке пару лет, зона там всегда была спокойная, и вышел бы по УДО, за хорошее поведение.

Полковник связался с канцелярией, уточнил служебный телефон той зоны и набрал номер.

Лев Иванович говорил, наверное, полчаса. Минут пятнадцать ушло на то, чтобы на том конце провода нашли дело, потом еще был небольшой разговор, Гуров слушал и мрачнел с каждой минутой.

– Свидетели были? Как давно? Понял, спасибо.

Полковник положил трубку и устало потер виски.

– Убили? – только и спросил Крячко. К сожалению, убийства случались и в таких закрытых местах, и достаточно часто. Почти всегда их было невозможно раскрыть.

И даже на самой «спокойной» зоне, а таких было немного, но свой, внутренний, список в Главке имелся, случались и заказные убийства, и поножовщина, и даже свои серийные убийцы попадались.

– Покончил с собой, – мрачно ответил Гуров. – Два года отработал в тюремной больнице, к нему даже сотрудники ходили на консультации. А потом повесился, сделав веревку из жгутов.

– Черт, хорошо же шел, мог спокойно по условно-досрочному выйти, особенно если бы еще начальство дало характеристики, – искренне расстроился Крячко.

– Вот и я удивляюсь. Но видишь, что там было в прошлом на самом деле, мы не узнаем, никаких свидетельств конфликтов нет. Парень считался там чуть ли не местной знаменитостью, его уже собирались на поселение переводить – и вдруг повесился.

– Ты же не винишь себя в его смерти? – спросил Крячко. Просто на всякий случай.

– У каждого сыщика, как и у каждого хирурга, есть свое кладбище, – вздохнул Гуров. – И нет. Не виню. Я сделал тогда все правильно и посадил убийцу в тюрьму. Тем более меру пресечения выбирал не я, а суд. Непреднамеренное убийство и неоказание медицинской помощи. Да еще и попытка скрыть свою причастность. То, что он покончил там с собой, его личный выбор. К сожалению, тут уже, я так понимаю, никто не мог ему помешать. А уж почему он это сделал – мы можем только гадать.

Гуров немного лукавил. Он знал, что Игорь долго не продержится в тюрьме. Понимал и сделал тогда все, что мог, чтобы немного облегчить ему условия. Попросил перевести его в больничку, где парень был под наблюдением врачей. Поднажал, использовал свои связи, но Игоря долго продержали в тюремной больнице и вернули обратно в камеру, только когда врач убедился, что он стабилен.

И перевести Беляева в Ржев оказалось действительно очень сложно, учитывая, что он убил дочь министра, пусть и случайно. Тот был тоже непростой человек. И на суде он доказывал, что только зверь мог тогда не оказать первую помощь, а зачем-то увезти тело с места преступления.

Гуров закрыл глаза и вспомнил то заседание. Ему там пришлось присутствовать, на этом настоял отец погибшей. Льва Ивановича вызвали как свидетеля обвинения, прокурор напирал на то, что девушке можно было помочь, что она оставалась жива, когда Игорь перевез тело на набережную.

Но тут уже сам Беляев убедительно доказывал, что он врач и не нужно смотреть на его возраст. Парень был действительно молод, но уже имел хороший опыт, и даже если бы у него не было этого опыта, он бы все равно смог разобраться, жива ли девушка.

– А семья?

Гуров полистал дело:

– У него остались родители и сестра-близнец, но я особо не помню их на заседании.

Лев закрыл глаза и постарался вспомнить. В деле были только фотографии преступника и жертвы. Снимки семей в таких случаях, если они не фигуранты, не делают. Полковник изо всех сил напряг память, но перед глазами только маячили две траурные фигуры. Кажется, мать и сестра пришли тогда почему-то в трауре.

– Надо будет ненавязчиво их найти и переговорить с ними, – устало сказал полковник, – других идей у меня пока нет.

– А может быть, не ненавязчиво? – Крячко сам, пока напарник вспоминал, взял документы и позвонил техникам, чтобы они уточнили все, что можно найти на семью Беляева. – Сам подумай, парень твой был врачом. И убийца у нас врач. Не могли они на зоне перепутать что-то? То ли тело, тот ли врач?

Лев кивнул и набрал телефон Орлова.

– Служебная командировка? – уточнил Крячко.

– Да, но ты, мой друг, остаешься здесь. Тебе придется подчистить все хвосты за нашими стажерами и передать все, что найдешь, Каролько. Вова там начал петь и, по ходу, напел чего-то такого, что Орлов в тихой ярости.