Последнее отражение - Наталья Николаевна Тимошенко

– Вот это скука! – не удержалась Лу. Пожалуй, уже даже ее необычное имя среди десятков Кать и Даш было веселее, чем бесконечные Стефаны и Александры в одной семье. – С другой стороны, тебе не нужно будет мучиться выбором имени для ребенка, да? Помню, какие войны были у моего брата и его жены. А ты заранее знаешь, что назовешь сына Александром, и твоей избраннице придется лишь смириться.

По лицу Стефана пробежала гримаса, брови недовольно сошлись на переносице.

– Да ладно тебе, ты же не собираешься всю жизнь страдать по погибшей жене? – немного удивленно протянула Лу. – Крис говорила, четыре года прошло. Рано или поздно перестанешь страдать и женишься снова.

Стефан сжал челюсти.

– Вижу, Крис слишком болтлива, – холодно произнес он.

– Я сама спросила, сфигали ты носишь обручальное кольцо, а сам спишь с Линой. Кстати, она слишком красива, чтобы годами ждать, когда ты настрадаешься.

– Не думаю, что тебя это касается, – резко ответил Стефан, возвращаясь к ноутбуку. – Ты собиралась спать, вот и спи.

Лу пожала плечами, легла в кровать и отвернулась к стене. И, к собственному удивлению, почти сразу же уснула.

⁂

Музей мистики и эзотерики находился в старом здании на Петроградке и, если верить скупому описанию на сайте, был открыт почти шесть лет назад. На фасаде темнели облупленные буквы, некогда составлявшие название музея, но теперь почти неразличимые на фоне выцветшей штукатурки. Прошло еще слишком мало времени для того, чтобы вывеска оказалась настолько поврежденной, поэтому Лина подозревала, что ее состарили специально. Для атмосферы. Дверь была узкой, деревянной, с тусклым бронзовым кольцом вместо ручки. Потянув за нее, Лина без труда вошла внутрь, спустилась по паре каменных ступеней и оказалась в темном коридоре, освещенном лишь тусклой лампой под самым потолком. Здесь не было ни билетных касс, ни кассира, стоял лишь небольшой автомат, на котором было написано: «Вход 700 рублей, оплата только картой».

– Недешево, – хмыкнула Лина, вытаскивая из кошелька банковскую карту.

Пока она оплачивала билет, входная дверь открылась, пропуская внутрь парочку: парня и девушку лет двадцати. Оба были в черных безразмерных одеждах, которые так любит носить Крис, оба имели длинные черные волосы. Лицо девушки было выбелено неподходящим по цвету тональным кремом, глаза густо подведены черным карандашом. Парень дырок на лице имел куда больше дуршлага, и в каждой торчала металлическая сережка. Увидев Лину, девушка недвусмысленно скривилась. Видимо, прилично одетая ухоженная шатенка в ее понимании никак не могла интересоваться подобными местами.

– А где тут касса? – не здороваясь, внезапно слишком высоким голосом поинтересовался парень.

Лина указала на табличку «Оплата только картой».

Пока парочка покупала билеты, Лина уже приложила свой билет к сканеру и прошла через турникет, зашла за тяжелые черные шторы, оказавшись в первой комнате. Внутри пахло пылью, воском и чем-то старинным: то ли засохшими травами, то ли лаком. Помещение оказалось довольно тесным и сильно отличалось от привычных музейных залов. Низкий потолок, стены выкрашены в темно-синий, почти черный цвет, увешаны тканями, как будто это кочевой шатер, а не городское здание. На высоких стеллажах и полках были разложены засушенные летучие мыши, языческие амулеты, старинные игральные карты, истертые от времени куклы с пустыми глазницами. Экспонаты ничем не были защищены, и любой желающий мог прикоснуться к ним, но Лине была противна даже сама мысль об этом. В отличие от вошедшей следом за ней парочки. Девушка уже хихикала над чем-то и трогала это руками, парень что-то бурчал себе под нос. Интересно, как часто здесь меняют экспонаты с таким отношением?

– Да это просто пластмасса! – послышался разочарованный голос парня.

– Вы абсолютно правы, – сказал кто-то незнакомый, и Лина подпрыгнула от неожиданности.

Она даже не замечала, что в комнате находился четвертый человек. И только когда он отделился от стены, разглядела невысокого мужчину лет шестидесяти. Экскурсовод выглядел не как хранитель мистических тайн, а скорее как школьный учитель в отставке: в свитере с оленями, с папкой в руках и в очках на цепочке.

– Это первый зал, призванный просто познакомить посетителей с направлением музея, дать понять, что их ждет, – продолжил экскурсовод, подходя ближе к посетителям. – Дальше вас ждет много интересного – и уже настоящего! Настоятельно прошу вас ничего не трогать руками, некоторые вещи могут быть опасными.

Глаза мужчины сверкнули из-под очков как-то по-особенному, и Лина почувствовала, как по спине пробежал холодок. Ощутила это странное волнение и парочка, потому что девушка взяла молодого человека за руку и ближе прижалась к нему.

Следующая комната резко отличалась от первой. Потолок стал выше, стены еще темнее, а воздух тяжелее. Здесь было уже прохладно, будто сквозняк пробирался сквозь щели в кирпичах. Лина поежилась. Не зря экскурсовод одет в теплый свитер. Даже не верится, что на улице лето.

Вдоль стен стояли массивные деревянные шкафы, забитые книгами, флаконами, засохшими корнями и банками с мутной жидкостью. Над всем этим свисала пыльная люстра, сплетенная, как казалось, из скрученных черепов и кованого железа.

На табличке у входа в комнату значилось: «Лаборатория алхимика. Начало XIX века».

В углу помещения стоял стол, отгороженный стеклянной стеной, а за ней была выстроена целая композиция: скелет в балахоне, окруженный змеевидными ретортами, тиглями, пергаментами с рисунками и непонятными формулами. По бокам стена подсвечивалась красным светом, и казалось, будто скелет зашевелится, если кто-то издаст звук громче шепота. Настолько натянута была тишина.

Лина остановилась, разглядывая потемневшую медную посуду в одном из шкафов, и спросила, не поворачиваясь:

– Это все реквизит или…?

Экскурсовод оказался рядом быстрее, чем она ожидала. Он поправил очки и с явной гордостью произнес:

– Ни одного декоративного предмета. Все подлинное. Собиралось на протяжении двух веков прадедами нынешнего владельца. Семья эмигрировала в Россию из Австрии еще при Александре Втором, а их коллекция – это результат личных интересов, а не научной систематизации. Мистика, алхимия, спиритуализм, народная магия…

Он сделал паузу, выжидая, пока слова улягутся в голове гостьи, а затем добавил:

– Некоторые вещи, разумеется, требуют особых условий хранения. Но хозяин считает, что тайна важнее стерильности.

– И что, прям все выставлено в залах? – не поверила Лина. – Нет ничего, что хранилось бы подальше от посторонних глаз?

– Конечно же, некоторые вещи периодически требуют реставрации, тогда их убирают из композиции, но затем сразу же возвращают, – заявил экскурсовод. – Идемте дальше, вас ждет много интересного!

В комнате алхимика они провели не меньше двадцати минут. Экскурсовод подводил их к каждому шкафу, рассказывал о каждом предмете. Парочка слушала с интересом, Лина же изнывала от нетерпения. Она уже убедилась, что ничего, похожего на зеркало, в этой комнате нет, и ей хотелось поскорее пройти дальше.

Закончив с комнатой алхимика, экскурсовод провел посетителей в боковую дверь, скрытую за занавеской из плотной бархатной ткани. Комната за ней была почти темной, освещенной лишь бледными лампами на полу. Стены оказались обиты черным деревом, а в центре стоял старинный стол для спиритических сеансов, с буквами алфавита, кругом из мела и тремя стульями.

– Кто желает пообщаться с потусторонним? – с усмешкой предложил экскурсовод. – Я, конечно, не обещаю, что дух Марии Антуанетты явится, но… у некоторых бывают интересные ощущения.

Он указал на кресло напротив зеркала, стоявшего в углу комнаты. Рядом висела табличка: «Зеркало из охотничьего дома князя Г., предположительно, использовалось в спиритических сеансах».

Пока парочка рассаживалась за столом, изображая спиритический сеанс, Лина приблизилась к зеркалу, стараясь подойти так, чтобы не увидеть свое отражение.

– Это зеркало… – Лина прищурилась. – Оно настоящее?

– Подлинность подтверждена. По крайней мере, его история восходит к середине XVIII века. Продавалось вместе с креслом, именно в нем появлялись духи, которых вызывали во время спиритических сеансов. Призрак сидел в кресле, но увидеть его можно было лишь в зеркале.

Экскурсовод включил лампу над зеркалом и, не спрашивая, повернул его так, чтобы оно смотрело на Лину. Та дернулась, но не успела отойти. Серебристая поверхность отразила ее, но с небольшим искажением, будто зеркало было прокрыто легким слоем жира.

Лина медленно подошла,