Ноябрьский триллер - Татьяна Любова

Через двадцать с небольшим дней Ольга нежилась на одном из лучших пляжей Хургады, каждой клеточкой тела впитывая в себя драгоценную солнечную благодать и вкрадчивый шепот моря, упорно твердивший, что все в этой жизни пренепременно будет хорошо.

По соседству с ней расположилось семейство «трех толстяков» (это веселое название пришло в голову, едва Ольга завидела три пыхтящие, заплывшие салом горы мяса, тяжело ворочающиеся на самом солнцепеке). Сердце разрывалось от истошного скрипа, стенающих под ними лежаков. Мама Света, папа Коля и сынок Паша усердно пытались загореть. Каждое утро они с кислыми физиономиями ползли на пляж, как на работу, но солнце, яростно жгущее бронзовые тела отдыхающих, почему-то обходило эту семейку стороной, оставляя их могучие тела бледными, словно непропеченное тесто.

— Доброе утро! — поприветствовала их Ольга.

«Три толстяка» важно кивнули в ответ и гуськом двинулись к морю «помочить ножки». Купание мамы Светы, папы Коли и сына проходило поэтапно, как некий священный обряд.

Первым отваживался папа. Пыхтя, как паровоз, он бухался в воду с такой мощью, что море начинало волноваться и грозило выйти из берегов.

Коротко повизгивающая мама Света сначала суетливо приседала, зажав толстыми пальчиками нос, потом принималась неистово барахтаться у берега, вызывая небезопасное подобие дальневосточного тайфуна.

Пашенька осторожно садился на мелководье и любовно поливал шарообразный живот морской водичкой, лениво жмурясь от белого утреннего солнца.

Проводив их добродушным взглядом, Ольга перевернулась на живот. Прикрывшись томиком Моэма, она таяла под горячими лучами египетского солнца. В голове вертелись события прошлого ноября…

Под утро, когда она чуть живая приползла домой, Олежка угрюмо сидел на чемоданах, ожидая рассвета, чтобы в очередной раз отправиться «на произвол судьбы», то бишь поближе к маминому борщу. Пришлось взять себя в руки и достойно выдержать уготованную ей «сцену», после чего совершенно измотанная Ольга легла спать, а умиротворенный Олежка отправился на кухню.

Через два часа, то есть в половине десятого, она была поднята «по тревоге». Олежка, отпросившийся с работы, священнодействовал на кухне, когда в прихожей раздался настойчивый звонок и на пороге появились… Дубовой в сопровождении Массимо Фандотти.

— А-а, это вы, — не очень-то вежливо приветствовал их Олег, пропуская в квартиру.

— Извините за ранний визит, — оправдывался полковник, — мы к Ольге Николавне.

— Я ничуть не удивлен. В последние полгода к Ольге Николаевне никто, кроме вас, не только не ходит, но и не звонит. Сейчас я ее разбужу. — Скрипнув зубами, он потопал в спальню.

Олег растолкал сонную Ольгу зловещим шипением: «Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов!»

Ольга приоткрыла глаза, от души послала к черту бессовестного Олега вместе с гимном мирового пролетариата и вызывающе повернулась на правый бок. Как вдруг сквозь призрачную дымку утреннего сна она увидела фигуру Массимо Фандотти, благоговейно взиравшего на нее из-за необъятного букета оранжевых роз. Позади итальянца торчал Дубовой, он глупо хлопал ресницами и не знал, куда девать руки.

«И откуда Фандотти узнал, что я люблю оранжевые?» — дивилась Ольга, зарывшись носом в пахучие головки цветов.

— Грацие, синьорита Ольга. Я вам жизнью обязан, — горячо проговорил Фандотти. Изловчившись, он схватил ее за руку и с чувством поцеловал.

— Ну зачем это, синьор Фандотти? — сконфузилась спасительница, от смущения она отбросила цветы и натянула одеяло до самых глаз. — Олег, напои мужчин кофе, пожалуйста. Я сейчас, быстренько. Только оденусь.

Позже, когда они сидели в гостиной, синьор Массимо вручил Ольге заветный конверт, в котором нежно шелестели денежные знаки, и путевку в один из самых дорогих отелей Египта аж на три недели.

— Вам нужно крепко отдохнуть, синьорита Ольга, — твердил он, глаза его сияли, на губах играла блаженная улыбка.

— Макаронник вне себя от счастья, — нашептывал на ухо Ольге Стас. — Его как из камеры выпустили, так он вцепился в меня мертвой хваткой: вези, мол, меня к синьорите Палевой, и точка! Я ему: спит, говорю, твоя сеньорита. А он: вези, она мне теперь, как мать. Вторую жизнь подарила. О, как! А на меня зверем смотрит, — Дубовой покосился на цветущую физиономию Фандотти, — как бы киллера не нанял по мою душу. — При этом полковник громко икнул и одним махом отпил сразу полчашки.

Чуть позже выяснилось, что благодарность Массимо Фандотти простиралась гораздо дальше. Утром следующего дня, когда Ольга чистила зубы, раздался телефонный звонок, и милый девичий голосок порекомендовал госпоже Палевой выглянуть из окна. Извозюканная зубной пастой она высунулась через подоконник и в полном недоумении уставилась на празднично сверкающий «Форд-Эксплорер», украшенный цветными шарами и плакатом «От благодарного клиента!». Автомобиль задорно сигналил у подъезда.

— Вот это номер! — Ольга подавилась мятной кашей и закашлялась.

Подошел Олег. Тихо охнув, он прилип к окну не в силах оторвать глаз от новенького джипа. Минутой позже, придя в себя от пережитого стресса, он наконец повернулся к Ольге и промычал:

— Попробуй докажи теперь, что я женюсь на тебе не по расчету.

— Придется учиться на права, — деловито заявила Ольга и продефилировала в ванную, напевая: — «Где-то за городом очень недорого папа купил автомобиль!»

— Это ты про крестного папу Фандотти? — куснул ее Олежка.

Она пропустила его слова мимо ушей, Ольга отлично понимала подавленное состояние мужчины, подруга которого за две недели заработала джип.