В чертополохе - Иван Дорба

Со всех концов Европы потянулись по приказу исполбюро НТСНП в Берлин на призыв своего вождя руководящие члены союза из Югославии, Румынии, Польши, Франции, Болгарии, Чехословакии, Албании, Бельгии, Голландии. Всего около двухсот человек. Вместо трех тысяч… «Массы» не спешили в Германию, понимая, что советские люди упорно сопротивляются фашизму, и в Белоруссии, и на Смоленщине, и на Украине встретят их неласково. А в Берлине их ждет жесткая немецкая дисциплина.

* * *

Приехавшие по заданию Хованского в конце сентября в Берлин Граков и Денисенко сразу же явились на квартиру к председателю германского отдела Субботину. На звонок им открыла его жена, у нее был испуганный вид.

— Сережа! Тебя тут спрашивают! — крикнула она ему из прихожей.

На пороге соседней комнаты появился Субботин, он был в полувоенной одежде, подпоясан ремнем. Уставился на гостей. Следом за ним в прихожую из гостиной, вскинув голову и выпятив грудь, вышел Байдалаков в штатском костюме и белоснежной рубашке, с бабочкой на шее.

— Здравствуйте, Александр! Здравствуйте, Алексей! Как доехали?

Граков заметил, что хозяева расстроены. Будто незадолго до их прихода спорили или ссорились.

— Знакомьтесь, Сергей Александрович, это белградцы! Орлы!

— Орлы не знают еще немцев, Виктор Михайлович! — пожимая руки прибывшим, запальчиво огрызнулся Субботин.

— Не сумели себя поставить, мой дорогой, я…

— Вы думаете, что исполнительному бюро удастся сохранить позицию «третьей силы»? Ошибаетесь. Энтээсовцев заставят сотрудничать и с немецкой полицией, и с СД, и с абвером, и с гестапо, и, конечно, многие из нас вступят в армию рейха! Я живу в Берлине уже двадцать лет и знаю, что такое фашизм! Поэтому не желаю больше здесь оставаться. Не имею права перед женой, ребенком и собственной совестью, наконец! — возмущался Субботин.

— Тех, кто станет без нашего ведома сотрудничать с немецкими разведками, мы будем исключать из союза! — рявкнул Байдалаков, но в его голосе зазвучала фальшь. — Вы хотите уехать из Берлина… Незаменимых людей нет! Пожалуйста! Исполбюро утвердит на ваше место кандидатуру Александра Гракова! Вы согласны, Александр Павлович, принять германский отдел союза на себя?

Граков в знак готовности поклонился:

— Благодарю за честь. Желательно изредка отлучаться в Белград…

— И прекрасно! Поводы для поездок в Югославию будут. Где вы, Александр Павлович, остановились?

— Еще нигде, фирма, полагаю, обеспечит меня жильем!

— Господин Субботин оставляет квартиру мне, вы с Алексеем поселитесь в двух комнатах, что окнами выходят на улицу, а я со своим новым секретарем займу три комнаты с окнами во двор.

— А где же Воропанов? — спросил молчавший до сих пор Алексей Денисенко, шагнув вслед за Байдалаковым в распахнутую дверь, которая вела из большого холла в просторный кабинет.

Байдалаков оглянулся, пристально посмотрел на Денисенко:

— Сбежал… Да, да, сбежал… И куда, не знаю… И об этом ни гугу! Что о нас подумают немцы?! У нас нет дисциплины! Мы не умеем хранить секреты! — и перевел оценивающий взгляд на Гракова.

Красивый и статный, лет тридцати, в штатском костюме, но с военной выправкой, он выглядел весьма мужественным, энергичным.

— Ты посмотри, Алексей, какая здесь рыжая красотища! — И Граков указал Денисенко широким жестом на окна. — Золотая осень! А в Белграде она еще не чувствуется.

— Нравится? — Байдалаков обрадованно потрепал Гракова по плечу. — У нас всех высокая миссия! Мы добьемся соблюдения дисциплины! Установим железный порядок! Нельзя больше терпеть распущенность! Немцы послужат нам образцом…

Субботин кивнул и нахмурился.

— Я распоряжусь подать кофе, — произнес он и поспешно вышел.

— Надо учиться узнавать человека, — продолжал Байдалаков, — как завязан галстук, каков цвет его костюма, какова стрижка, как он подошел к столу, шевельнул пальцами, сел, куда дел руки, как произнес слово и почему именно это слово! Почему на одном слове дрогнули губы, на другом потемнели глаза, а на третьем сжались кулаки или взлетела рука. Все говорит в человеке, от пальца левой ноги до правого уха, затылка и спины. Иной говорит даже, когда молчит, и, кто знает, когда громче… А дальше идет графология, хиромантия, физиогномика и, наконец, «Криминальная антропология» Чезаре Ломброзо. Вы меня понимаете?

— Так точно! Но я полагаю что это специальность Околова, — быстро ответил Граков.

Байдалаков, заложив руки за спину, прошелся по кабинету.