Неупокоенные кости - Лорет Энн Уайт

постоянной компонентой общения между Карой и Джилл с сегодняшнего утра, когда за ранним обедом они едва не поссорились. Обе, однако, притворились, что ничего не произошло, и старательно поглощали разнообразные горячительные напитки, делая вид, будто вовсю наслаждаются последними часами совместного уик-энда, оставшимися до того момента, когда Кара вновь сядет на паро́м, чтобы вернуться к себе на Сомерсби. Впрочем, точно так же подруги поступали на протяжении всего времени, прошедшего с той трагической осени семьдесят шестого. Получай удовольствие и двигайся дальше. Главное – не останавливаться, не думать, не обращать внимания на яд, который циркулировал в их жилах, потому что, откровенно говоря, никто из них не был уверен, что сумеет противостоять отраве, если остановится и задумается.

Сегодня, впрочем, Джилл никак не могла отделаться от пока еще смутного ощущения, будто вся ее жизнь начинает медленно соскальзывать в пропасть, десятилетиями маячившую где-то на периферии сознания. Глядя на Кару, которая смеялась, потягивала из бокала коктейль, перекидывалась шуточками с Исайей, Джилл думала о том, как естественно и непринужденно у нее это выходит, словно никакой ссоры, никакой безобразной сцены за ланчем не было и в помине. Исайя, разумеется, тоже вел себя как обычно; не отрываясь от готовки, он развлекал гостью рассказами о забавных случаях на работе. В воздухе аппетитно пахло экзотическими специями.

Джилл тоже сделала глоток из своего бокала, но не почувствовала вкуса. Интересно, задумалась она, правдивы ли обвинения, которые утром бросила ей в лицо Кара? Неужели ее отношения с мужем, ее семья, ее благотворительная деятельность и вообще вся ее взрослая жизнь построены на зыбком песке вины, стыда и раскаяния? Неужели подсознательно она действительно пыталась искупить прошлое тем, что влюбилась в Исайю и вышла за него замуж? А тот факт, что для обслуживания своего банкета она обратилась именно в «Кейп вайндз кейтеринг»?.. Это ведь тоже что-то значит, да? А ее помощь беженцам, большинство которых прибыло из африканских стран? Неужели все это просто должно было подавить глубоко запрятанный страх, что на самом деле она скрытая расистка?

Нет, подумала Джилл. Это не так. Это невозможно. Никакая она не расистка, никогда ею не была и не будет.

Исайя подошел к их столику с бутылкой.

– Ну, кому налить?

Джилл выдавила улыбку, кивнула. Наливая вино в протянутый бокал, Исайя задержал взгляд на ее лице чуть дольше, чем требовала ситуация. Кажется, он о чем-то догадался. Или просто почувствовал напряженность между ней и Карой. К счастью, Исайя отвел глаза, и Джилл с облегчением вздохнула. Ее муж отличался наблюдательностью и был довольно проницателен или, лучше сказать, восприимчив. Он совершенно точно что-то заподозрил, и Джилл не сомневалась, что позже, когда они останутся одни, Исайя попытается деликатно выяснить, в чем дело.

Грудь ее сжалась от неприятного предчувствия, и Джилл, поспешно глотнув вина, постаралась мысленно вернуться в прошлое, отыскивая в своей памяти что-то, что могло бы подтвердить правоту Кары.

Она познакомилась с Исайей в Париже, когда во время академического отпуска путешествовала по Европе. Исайя Осман – живой, энергичный, умный, нежный, сексуальный и предприимчивый – был в то время простым беженцем из Эритреи. Несмотря на многочисленные трудности, он сумел быстро обрасти нужными связями, контактами и со свойственной ему энергией занялся бизнесом, основав фирму по производству одежды. Удача ему сопутствовала – довольно скоро Исайя открыл в Париже бутик модной одежды, который пользовался широкой известностью. Нынче – всего каких-то тридцать лет спустя – он был владельцем целой сети магазинов в разных странах мира.

Для Джилл Исайя воплощал то, что представлялось ей главной мировой проблемой завтрашнего дня: миграция, беженцы, целые народы, спасающиеся от войн, голода, дискриминации и природных катастроф. Именно эта грядущая проблема, считала Джилл, определяет изменение политических тенденций и питает рост национализма во всем мире. Не раз она думала, что это может случиться с любым из ее знакомых, хотя они жили не в Африке, а в Канаде. К примеру, если в Калифорнии снова грянет по-настоящему большое землетрясение, если властям не удастся справиться с ежегодными лесными пожарами или уровень океана поднимется на несколько футов, огромные массы жителей Северной Америки в считаные месяцы превратятся в своего рода внутренних мигрантов, ищущих спасения в регионах, не затронутых стихией.

И все же слова Кары значили для нее куда больше, чем все эти гипотетические грядущие события. Иными словами, Исайя мог быть живым воплощением ее главной проблемы, а именно – чувства вины, которое не оставляло Джилл с той давней осени семьдесят шестого.

Да, отрицать бессмысленно: Исайя действительно сильно походил на Дэррила – восемнадцатилетнего парня, которого они когда-то обвинили в исчезновении Аннелизы. Это было совершенно ясно и очевидно, а после того, как Кара облекла очевидное в слова, Джилл никак не удавалось перестать это замечать. А больше всего она боялась, что Исайя тоже заметит.

Эта неожиданная мысль вызвала у Джилл острый приступ гнева. Она почти ненавидела остальных – всех, кто входил в «шестерку». Недавний сюжет в новостях разбередил старые раны. Ведь вероятность того, что в могиле под часовней была Аннелиза, существовала. А если та давнишняя грязная история всплывет на поверхность, копы обязательно придут к ним – к каждому из них. Они возобновят расследование, и, если на этот раз кто-то – полиция или журналисты – докопается до правды, им не поздоровится.

На остальных, впрочем, Джилл было совершенно все равно; она боялась, что может потерять Исайю. И Зару. Все, кого она облагодетельствовала, отрекутся от нее, ее начнут поносить и проклинать. Она потеряет все, и ее жизнь станет никчемной и пустой. И тогда не будет уже никакого смысла продолжать.

Она сделала еще глоток. Ее взгляд перекочевал на дочь и ее бойфренда, которые негромко болтали о чем-то своем, сидя по шею в глубокой ванне с подогревом, встроенной в площадку рядом с бассейном. Зара явно дочь своего отца. Ее бойфренд был ей под стать – чернокожий, привлекательный и к тому же владелец престижной арт-галереи. Дэррил тоже мог стать таким, как он, но не стал…

Джилл поперхнулась вином, закашлялась, из глаз брызнули слезы. Исайя тотчас повернулся к ней, и она постаралась вдохнуть поглубже.

Нужно быть осторожнее. Ни в коем случае она не должна позволить мужу узнать о том, что случилось, когда ей было шестнадцать. Джилл любила Исайю всем сердцем и всей душой. И еще она не сомневалась: если правда выплывет наружу, он будет ее презирать. А этого она не вынесет.

Мобильник Кары пронзительно зазвонил, и Джилл почувствовала, как