Хроника гениального сыщика - Артур Кангин

1.

Все мировые ТВ-каналы транслировали дымы пожарищ на Бородино. Крупным планом — одноглазый Кутузов на одноглазой кобыле и пророчески подрагивающая ляжка Наполеона.

А вот свежее сообщение CNN: Бонапарт на острове Эльба готовится к Ватерлоо. Вместе с закаленными в боях гвардейцами.

— Петя, — гортанно произнес сыщик Рябов, — этого мы не должны допустить.

— Чего? — испуганно поправил я зиппер на походных брюках.

— Я Бонапарту страшно симпатизирую.

2.

В покои Бонапарта на острове Эльба свободно могла входить лишь его сексапильная любовница, Жозефина. И это понятно! Когда мы с сыщиком увидели черные кристаллики зрачков Наполеона, то содрогнулись.

Первым взял себя в руки Рябов.

— Кхе-кхе, — заиграв желваками, откашлялся он.

Моя голова, то есть, голова акушера второго разряда, Петра Кускова, просто тряслась, как у ветхого старца.

Я тоже взял себя в руки, увы, голова затряслась еще шибче.

— Что господам угодно? — спросил Бонапарт и, глядя на мой дрожащий кумпол, пророчески затрепетал левой ляжкой, крепко обтянутой белой лосиной.

— Надеюсь, вы читали центурии Нострадамуса? — в лоб спросил отставного венценосца Рябов.

— Ну?..

— Помните, что говорится о Ватерлоо? Не суйтесь туда. Вас сотрут в порошок.

Наполеон повернулся ко мне:

— Да перестаньте трястись. Я не кусаюсь.

Голова моя пару раз дернулась и стопорнулась.

3.

Миротворческие войска во Франции наслаждались победой.

Разграбленный склад шампанского «Мадам Клико» дал обильную жатву. Вдребезги хмельные солдаты шатались по Лувру, отпуская сальные шуточки о голых мамзелях на холстах, вдосталь плевали и даже мочились с Эйфелевой башни.

Словом, вели себя как истинные триумфаторы.

Одноглазый Кутузов мрачнел с каждым днем.

— Навязали мне, черти, освобождение Европы, — интимно говорил он своей одноглазой лошади. — Теперь на Ватерлоо науськивают. А мне Бонапартишку жалко. Мелкий человек! Килограмм шестьдесят… Не больше. Хотя и с брюшком…

Кобылка слушала своего хозяина, держала на крупе его центнер с гаком, хранила гробовое молчание, лишь иногда поощрительно всхрапывая.

4.

— Друзья, — искренне обратился к нам с Рябовым Наполеон, — я сам напуган. Мне приснилось, как русский медведь разорвал мне грудь и жрет мое сердце.

— Одноглазый медведь? — уточнил я, акушер Кусков.

— Как вы догадались?

Рябов внезапно впал в транс и запел десятую центурию пророка:

«Голова с короткими волосами

захватит власть сатрапа.

Четырнадцать лет

будет властвовать.

Затем — погибнет».

— Нострадамус? — взбешенно воскликнул Наполеон. — Мы поймали этого паникера в Марселе. Допросили с пристрастием.

— И? — сощурился Рябов.

— Юродивый! Как ваш Васька Блаженный, — Бонапарт устало потер высокое чело.

Под балконом заскандировали:

— На-по-ле-он! На-по-ле-он!!!

Командарм вышел на воздух:

— Гвардейцы! Казна пуста… Ватерлоо еще не надумал. Расходитесь.

Седоусые гвардейцы, ощупывая пустые, пропахшие махоркой карманы, стали кто куда разбредаться.

5.

Кутузову докладывали о подготовке к сокрушительному Ватерлоо.

— Сегодня над островом Эльба, — сказал Михаилу Илларионовичу придворный астролог Иван Брынза, — я наблюдал кровавую комету. Бонапарт обречен!