Дорогуша - Си Джей Скюз

Сегодня с утра Лайнус выиграл в Фальшивой Лотерее – и успел ненадолго впасть в экстаз, но тут Пол Спердог указал ему на то, что его накололи. Тогда он разразился мощной тирадой на тему буллинга на рабочем месте и стал пытаться выявить виновного. Принялся грозить адвокатами и всяким таким. Эй Джей в панике, а мне пришлось спрятаться за книжкой про обезьянку, чтобы не спалиться.

Спустя некоторое время нас вызвали на спешно созванное собрание, на котором Рон объявил, что Джефф Трешер принял решение уйти на пенсию. Мне даже не сказал ничего. А я-то думала, мы друзья. Козел.

Миссис Уиттэкер сегодня не смогла взять Дзынь (у нее какая-то стариковская автобусная поездка в Скарборо на ужин с улитками), поэтому я спросила у Клавдии, могу ли я уйти пораньше, у меня запись к врачу. Я упомянула слово «шейка», и она меня отпустила вообще без вопросов. Уж она-то знает, каково это – иметь проблемы с маткой (кажется, ее собственная выпала во время игры в бадминтон).

Вряд ли мне удастся оформить кредит на Медовый Коттедж одной – без денег Крейга и его безупречной кредитной истории. К тому же тогда мне бы понадобилось иметь работу в Уэльсе. Мне так нужен этот дом. Думаю, что и я ему тоже нужна. Мы были бы там так счастливы, я и Дзынь. Мы бы жили там вдвоем и дышали чистым воздухом. Ароматом желтых роз. Разводили бы собственные овощи и выращивали зелень.

Да понятно, все это, сука, пустые мечты. Мне не суждено быть Счастливой, так что можно прямо сейчас взять и спустить все надежды в унитаз.

У библиотеки по-прежнему никаких следов Неуловимого Скадда. Мне надоело ждать, и я заглянула в чатик. СуперСекси48 понадобилось срочно поболтать, а Биггуса Диккуса в сети не было. СуперСекси теперь хочет встретиться в каком-то притоне в Сохо. Говорит, что я «самый сексуальный парень в интернете» и что он хочет отыметь меня на качелях. Эти ребята, конечно, просто ржака.

Решено: сегодня вечером выхожу. Соскучилась по ощущению ножа в кармане пальто. Поеду найду себе Мужиков на Синем Фургоне – и не вернусь, пока не вымажусь в их крови.

Я на Олд-роуд, в одном из трех дорожных карманов, том, который ближе всех к Коппертон-лейн. Именно здесь произошло первое изнасилование. Я выключила двигатель и делаю вид, что изучаю карту. Сейчас ровно 22:23. Я здесь уже почти полчаса, но сдаваться пока не собираюсь. Сегодня они точно приедут, я в этом не сомневаюсь. Причем на этот раз они приедут за мной. Я готова к встрече с ними как никогда. С ними обоими.

Кажется, за десять минут мимо не проехало вообще ни одной машины.

По радио включили песню «Размытые строчки» [71] – стыдно признаться, но я знаю каждое слово.

22:47. Теперь я в кармане рядом со старым зданием школьного актового зала, которое находится на пересечении с Лонг-лейн. По-прежнему никого. Окна все время запотевают, и это бесит.

Возможно, времени с прошлого нападения прошло слишком мало, и они пока не станут снова нападать. Но вдруг все-таки нападут – всегда остается эта томительная надежда. Без надежды никак. Я тут. Приезжайте же за мной, ищите меня. И найдите.

Ножи разложены на переднем пассажирском сиденье. Лезвия леденющие. Так и просятся, чтобы к ним прикоснулись.

23:07 – я в третьем кармане. Тут рядом вообще никаких ориентиров. Крейг прислал сообщение – спросил, где новый выпуск «Радио Таймс» (я сказала ему, что сегодня останусь у Пидж на ночевку в честь ее дня рождения). Отмазка так себе, но такой вариант празднования был бы вполне в духе Пидж, так что технически я даже не соврала. За исключением того, что день рождения у нее в декабре. Какие-то машины проезжают, но никто не останавливается, а карманом если и пользуются, то только для того, чтобы развернуться. Фургонов тоже несколько штук проехало, но ни один не был синим. На дороге лужи – и это примерно все, что тут есть интересного и заслуживающего упоминания. Начинаю клевать носом. Пожалуй, подожду еще десять минут, и всё – еду домой. Ну, точнее в бывший дом мамы и папы.

С тех пор как я это написала, прошло двадцать пять минут. По-прежнему никого. Только сова, кажется, опять ухнула. Я попыталась загуглить ее крик. Но сюда сигнал не добивает. Еще пять минут – и точно уезжаю. Может быть.

ОХРЕНЕТЬ, БЛИН! ПОХОЖЕ, НАЧИНАЕТСЯ! НАПИШУ ПОЗЖЕ.

В общем, все пошло не по плану. Господи боже мой! Я уже в доме родителей, и руки только вот недавно перестали трястись, так что можно наконец все записать, но, ТВОЮ Ж МАТЬ, как я нехреново стрессанула! Лезешь из кожи вон, чтобы помочь несчастным и обездоленным, а тебе за это одна только БОЛЬ!

Короче, Насильники на Синем Фургоне оба мертвы, насчет этого можете не беспокоиться; хотя бы с этим проблем вообще никаких не возникло. Но сегодня я ТАК наследила, понаоставляла хвостов и ТАК зла на себя саму, потому что сегодня случилось непредвиденное: меня увидели.

Короче, еду я обратно по Олд-роуд и думаю, что вот-вот плюну на все и отправлюсь домой, и тут вижу: Карман Номер Один, то самое место, где дорога резко сворачивает, рядом с Коппертон-лейн. Я чуть не проехала мимо и тут краем глаза заметила какую-то вспышку – лимонно-желтую. Шарфик. Женский шарфик, на шее у бабенки, которую заталкивают в кузов темно-синего грузового фургона. Номерной знак: WD64 что-то там, что-то там… Кажется, BTY? Ну что ж, посмотрим, подумала я.

И тут спохватилась: не, ну вот же дерьмо. Ведь это нападение предназначалось мне. Мне и в голову не приходило, что я застану их с кем-то еще. Чертова баба забрала себе мои лавры! В общем, я припарковалась на грязной проселочной дороге ярдах в двухстах от них, сгребла все, что было на переднем сиденье, и побежала обратно к карману, в котором был припаркован фургон: с выключенным двигателем – ни огней, ни звука. Только это все-таки он, тот самый фургон, – и на второй половине номера у него в самом деле буквы BTY.

И я знаю, что они – там, внутри.

И знаю, что она – тоже там.

Крадучись обхожу фургон кругом – и понятия не имею, что делать. Действую вслепую, а я такое терпеть не могу, но понятно, что второго шанса не будет, поэтому приходится идти ко дну с тем, что есть в наличии. И вот я достаю из рюкзака два самых больших ножа, натягиваю на лицо шарф и стою позади грузовика: жду и собираюсь с духом, чтобы постучать.

И тут – плямм! – в голове рождается блестящая мысль, и я убираю ножи. К этому моменту насильников уже слышно: они там внутри чем-то громыхают. Спорят. Только вот от бабенки что-то ни звука – интересно, не заткнули ли ей рот кляпом.

Тут громыхание прекращается, и до меня доносится, как один из них спрашивает: «Ты ничего не слышал?»

В общем, сердце у меня колотится как сумасшедшее, пот катится градом, дышу еле-еле, вся вот эта херня, и тут в голове мелькает, что вообще-то